Остальное белым. Гипотеза,

22
18
20
22
24
26
28
30

Глаза и правда открылись. Сосны в лесополосе торчали в вызывающем омерзение порядке. На трассе белым и красным горели бегущие огоньки. Автомобили без помех летели по ней в обе стороны. Катя попыталась сесть на земле и со стоном опрокинулась обратно. Руки и ноги вроде были на месте и двигались.

– Мы в сосну вылетели, что ли?

– Да если бы. Тут погань какая-то, Кать. - Дима сидел на корточках в очень печальной позе - положив подмышки на колени. Всегда довольная рожа вдруг разом обвисла и зеленела почти материально. Сигарету он вертел между пальцев.

– Я тебя печеньем угостила, а потом?

– А потом сомлела. Я к обочине прижался, ты выползла и совсем упала. Тут и меня накрыло, ручной дернуть успел, хорошо.

– Да чем накрыло-то? Я вот помню…

– Нет. Потом. Я вот тоже помню. Хватило.

– Дим.

– Сказал, потом. Щас насущное. Ты оклемалась, уезжаем. Только вот тут это. Я к машине подойти не могу. Оно снова накатывает.

Катю зябко затрясло. Яркий матовый ледяной режущий свет между ржавых столбов снова вспыхнул. Девушка зажмурилась, покрутила головой и несколько раз глубоко вдохнула. Ощущение прошло.

– Дим, пошли на трассу. Стопанем кого, и домой скорее.

– Машину не брошу. Я за неё четыре косых грина отдал.

– Так это когда было, – через силу улыбнулась.

– Но было же. Ты чо, это ж Краун, девяносто пятого. Он без меня всего два года ездил. И то по Хоккайдо. Это щас одноразовые у вас авто. Как гондоны, пардон муа.

– А они тоже многоразовые бывают. С шипами.

– Да всё у вас одноразовое. Кстати, тебе вроде полегчало?

– О. Точно.

– Вставай тогда. Пойдём. Подстрахуешь.

Катя и Дима поднялись в полный рост, поддерживая друг друга. Пошатывало. Когда-то бывший серебристым и роскошным Краун стоял метрах в двадцати от них ближе к соснам.

– Я щас по шажочку к нему. Ты за мной, тоже по шажочку, и за ворот держи. Млеть если начну, дергай вниз и по диагонали. Назад упаду.