– Говорю, жизни прекрасна, товарищ командир! Вот, Лидия меня на свежий воздух выпустила. Будешь? – Он протянул Власу папиросы, тот взял одну, благодарно кивнул. Вид у него был какой-то… озабоченный. – Что-то случилось? – Григорий не стал ходить вокруг да около.
– А ты не знаешь? – Влас тоже не стал.
– Знал бы, не спрашивал. – Закравшаяся в сердце тревога под пристальным взглядом Власа сделалась еще сильнее.
– Пацаны ушли. – Влас закурил, встал напротив Григория. Теперь он смотрел на него сверху вниз. Это нервировало. Но куда больше его нервировало другое.
– Какие пацаны?
– Такие. Твой сын и этот его дружок. Шура не дождалась их к завтраку, пошла будить. А в землянке пусто. В землянке, значит, пусто, а в арсенале не хватает двух автоматов.
Григорий сделал последнюю глубокую затяжку, раздавил недокуренную папиросу носком сапога.
– Вот и скажи мне, Гриня, куда твои пацаны могли отправиться с оружием?
У него был один единственный ответ. Пацаны отправились в Гремучий ручей. Сева из желания узнать как можно больше о том, как погибла Танюшка. А Митяй за компанию. По старой дружбе, так сказать. Это хорошо, что у его сына появился наконец друг, но какая же это дурь!
Григорий встал. Теперь уже он был выше Власа на полголовы.
– Куда? – спросил Влас.
– За ними.
– А они куда?
– А они в Видово. – Упоминать Гремучий ручей он не стал.
– Видово больше нет. – Влас заступил ему дорогу.
– Как – нет?
– Вот так… Сожгли деревню. Большая часть сельчан спаслась. – Он бросил на Григория быстрый взгляд. – Благодаря тебе. Но саму деревню сожгли. Я знаю, что говорю, я видел пепелище своими глазами.
– Плохо. – Григорий попытался обойти Власа, но тот крепко сжал его руку, заглянул в глаза.
– Еще раз спрашиваю, товарищ Куликов, куда отправились пацаны?
Вот уже не Гриня, а товарищ Куликов. Так, глядишь, и до ареста дойдет.