Демон сна

Зиновьев занимал официальную должность начальника какого-то санитарно-эпидемиологического подразделения в настоящем, земном управлении Роспотребнадзора по Московской области. Чиновником он был прирождённым — можно сказать, бюрократом от Бога. В его рабочем кабинете на столе рядом стояли нетворк-телефон Организации и обычный управленческий — и никто ничего необычного не замечал, словно так и должно было быть.

Я вкратце описал ему произошедшее с Извольским и мой визит в отдел БКЯС. Про ссору с Сефиросом я пока решил не упоминать. Зиновьев довольно напряжённо угукал, пока я описывал ночные события в доме Марка, но, услышав про то, что я нахожусь у Самохиной, явственно обрадовался:

— Так вы прямо сейчас в отделе критических явлений сна? Это очень хорошо! Тогда во всём слушайтесь директора Самохину, судя по всему, ваш случай как раз по её части! Отлично, что вы решили сразу к ней обратиться. Она очень компетентна в своей сфере. Думаю, несмотря на вашу, гм… идиосинкразию к старшим по званию, с ней вы сумеете найти общий язык. Постарайтесь её не обижать — у неё и так судьба тяжёлая была.

Цветущий вид директрисы отнюдь не предполагал такового, но Зиновьеву, конечно, было виднее — он работал в Организации очень давно и наверняка многих знал лично. Удовлетворившись его заверениями о высокой квалификации Самохиной и о том, что я попал по адресу, я хотел уже было распрощаться, но тут Зиновьев задал-таки вопрос, который я боялся от него услышать:

— Малинов, а что у вас там вышло с Сефиросом? Я получил от него письмо с вашей фамилией в теме и кучей восклицательных знаков, но пока не читал.

Сжав зубы, я медленно ответил:

— Небольшое недопонимание, Николай Анатольевич. У нас вышло небольшое недопонимание. Я думаю, мы скоро со всем разберёмся сами.

— Хорошо, если так, — немного недовольно сказал Зиновьев. — А то ведь есть у вас странная привычка, Малинов, дерзить тем, кто сильнее вас.

Я удивлённо поднял брови:

— Если уж на то пошло, Николай Анатольевич, то только так и можно дерзить. Неужели же вы хотели бы, чтобы я дерзил тем, кто слабее? Это же попросту чванство и свинство было бы.

— Ладно, ладно, — примирительно ответил Зиновьев. — Надеюсь, вы уладите все вопросы со своим непосредственным руководителем. Если что, обращайтесь. До свидания.

— До свидания, — тихо сказал я и повесил трубку. Уладить вопросы! Не так-то это было теперь легко! Да и стоило ли? Вот помогу Извольскому через Организацию — и всё, катись она колбаской. Пойду на вольные хлеба. Да что же там эта красотка с тяжёлой судьбой столько времени ковыряется?

Я поставил «Молот Ведьм» на место, вытащил с полки, не глядя, соседний томик в кожаной обложке и высунулся в коридор. Куда она запропала? Позвать её, что ли? Время-то идёт!

В стенах длинного коридора было несколько дверных проёмов, ведущих, видимо, в иные комнаты огромной квартиры, занимаемой отделом БКЯС, но все они были темны. И только в самом конце на торцевую стену падал луч света из-за приотдёрнутой занавеси, скрывавшей маленький альков. Я заложил руки с книгой за спину и сделал несколько шагов, думая привлечь внимание Самохиной. За занавеской показалось большое ростовое зеркало. И тут я охнул и вновь весь покраснел и даже, кажется, вспотел. Ибо в отражении прекрасно видна была хорошенькая директорша. Стоя спиной к зеркалу, наклонившись у огромной кровати, она поправляла черный ажурный чулок с подвязками. И изо всей одежды на ней был только этот вот чулочек и почти незаметные кружевные трусики. Заслышав моё оханье, девушка резко выпрямилась и полуобернулась, и моему взгляду открылось столь ослепительное зрелище, что я поспешил прикрыть глаза рукой. Но ни гневного вскрика, ни строгой отповеди я не услышал. Сквозь щёлку между пальцами увидел я, как с невероятно грустным выражением лица златовласая прелестница протянула руку вверх и плотно задёрнула занавеску, сокрыв от меня свои тёплые и прыгучие… кхм… глаза.

Я прислонился к стенке и провёл рукой по лицу. Куда это она, интересно знать, собирается в таком, с позволения сказать, костюме? Это теперь норма служебной одежды в Организации для выезда на задания, что ли — кружевное бельё? Впрочем, какое мне дело, что у неё там под платьем? Не-ет, надо бы от этой дивы поскорее отделаться. Поможем Марку — и всё, прощайте, директора-коты, директора-бюрократы, директора-секс-бомбы…

Отчаянно желая отвлечь свой кипящий разум от только что увиденного и от навязчивого и дурацкого желания включить «общий рентген», я посмотрел наконец на вытащенную мной с полки книгу. Посмотрел — и медленно сполз по стенке на пол. Ноги отказались меня держать, и в голове зазвенело. Я узнал эту книгу. Как я мог её не узнать? Навсегда, навечно калёным железом выжжена была в моём сознании дикая и страшная картина — чародей Залесьев с книгой и окровавленным жертвенным ножом в руках, распоротое им тело его жены, свисающее со столба у каменного алтаря и потоки крови, заливающие алтарь и лежащую на нём закутанную в саван родную дочь чародея — мою Анечку. Это была та самая книга. Ментальный образ был чёток — коричневая неровная кожа переплёта, странные знаки, выведенные золотом на корешке. Откуда она здесь, у директора отдела Организации?! Что это значит? Ведь, как я слышал, боевой отдел запечатал пещеру с алтарём, а обеспеченцы отвели туда воды ближней реки!

Первым моим порывом было содрать с петель занавеску и выспросить у полуголой начальницы, как к ней попал этот богомерзкий артефакт. Совершенно ясно знал я, что книга не простая. Именно из неё начитывал в своё время заклинания граф Залесьев во время жуткого ритуала, с помощью которого он собирался через Анну привнести в мир своего настоящего наследника и аватар страшной тёмной Силы — додревнего демона, которому поклонялся его род. А что намеревалась делать с этой книгой Самохина? И страшные подозрения вновь ожили во мне. Когда-то давным-давно, едва только встретившись с Сефиросом, я вообразил себе, что Организация — это сборище адептов чёрных сил. И теперь опять спросил я себя: а что, если вся эта деятельность, эта якобы борьба с паранормальными угрозами — на самом деле просто грызня между собой потусторонних злодеев?

Я поднялся на ноги и уже сделал шаг к алькову, но меня остановила новая мысль: ведь если мои подозрения верны, то всё равно никакой правды от Самохиной я не услышу. Ещё отведёт мне глаза своими… вторичными половыми признаками третьего размера. Проходили уже подобное с залесьевскими демоницами. Нет уж. Надо брать книгу и бежать. Чего враньё-то зря слушать? И тут ещё одно соображение ожгло меня тревогой и неожиданной надеждой: ведь в книге, составленной чародейским родом предков Анны, может быть информация о том, как призвать покоящуюся в спиритической коме девушку обратно в мир живых! Вся мощь Организации не могла мне в этом помочь… Или не хотела?! А вдруг вот здесь, в этой маленькой книжице в переплёте из человеческой кожи — я разглядел это теперь — таится моё вечное счастье и избавление?!

О достойный читатель мой! Знаю я, знаю всё, что ты можешь мне сказать. Что ничего нельзя принимать из чёрных рук. Что возвращённая таким колдовским способом девушка, вполне возможно, совсем не обрадовалась бы возвращению. Что открыв и прочитав эту богохульную книгу, я сильно рисковал встать на одну доску с убитым мною же тёмным чародеем.

Но будто бы чёрное облако застлало мой разум, едва я понял, что за фолиант держу в руках. К тому же, я не знал, что и думать: зачем Организация забрала эту злодейскую книгу? Почему она здесь, у этой Самохиной, а не, скажем, у явно более опытного Сефироса? И если он знал о книге (а он наверняка должен был знать, ибо именно они с Зиновьевым возглавляли опергруппу, прибывшую мне на помощь тогда), то почему не сказал ничего мне, непосредственному победителю графа Залесьева и его семьи и спасителю Анны? Возможно, решил я, заглянув в книгу, я найду ответы на какие-то из этих вопросов.