Демон сна

— Прости, Марк! — закричал я. — Прости, пожалуйста! Меня… отвлекли. Я сейчас же выезжаю к тебе! Я рядом! Буду через десять-пятнадцать минут. Ты держись, не засыпай!

— Андрюха, я постараюсь, но очень тяжело, на голову будто давит что-то. И этот голос… Спи, спи, усни… Такой приятный голос… так тянет прилечь… Я не могу долго удерживаться. Я схожу с ума, наверно! Приезжай скорее! Ох…

И связь оборвалась. Я взвыл от стыда и злости на себя. Что же ты наделал, агент, что же ты наделал — будто эхо слов Сефироса прозвучало в мозгу. Я совершенно истощён, и психически, и физически, голова уже начинает болеть от выпитого, и мне надо срочно, срочно попасть к Извольскому! Бежать в гараж за машиной? Долго! Пока туда, пока оттуда до моста через железную дорогу… Да ведь я ещё и нетрезв… Вызвать такси? Но сюда, к лесопарку, приедет оно разве что минут через пятнадцать как раз. Ждать обычного трамвая? Тоже некогда.

И я побежал. Никогда в жизни я ещё так не бегал. В боку сразу закололо, дыхание со свистом вырывалось из лёгких. Сперва я хотел рвануть напрямик, думая бесплотным пересечь все заборы автобаз на другой стороне Ростокинского проезда и, может быть, даже перебраться так через реку Яузу, которая за пустынным тёмным склоном преграждала мне прямой путь. Но я сразу понял, что на это у меня не хватит психической энергии. И просто побежал вдоль по проезду, мимо бесконечных бетонных оград, мимо оранжевых фонарей, по мокрому блестящему в их свете асфальту, задыхаясь, едва переставляя ноги, но двигаясь, двигаясь, двигаясь, словно наказывая себя болью от этого бега… Как я заставил себя добежать до Маркова дома, я не знаю и сам. Я лишь повторял про себя: «Господи, только бы успеть, только бы успеть, только бы он не погиб из-за меня, только бы успеть!»

Добежав, я всем телом ударился о деревянную дверь, навалился и опёрся на неё, ухватившись за дверную ручку и с трудом хватая холодный воздух пересохшим ртом. Только сейчас я заметил, что так и держу проклятый томик в руке, и поспешно сунул его в карман плаща. Ещё на подходе успел я заметить, что окошко комнаты Марка тускло светится — видно, у него был зажжён торшер. Я слабо — не хватало сил — заколотил в дверь и кое-как просипел: «Марк! Марк, открой, это я, Андрей!» Тишина. Только ветер шуршит сухой листвой леса. Я стиснул зубы, зажмурился и отчаянно попытался унять бешено колотящееся сердце. «Сейчас, Марк», — прошептал я. — «Сейчас. Я уже здесь. Я иду.» Постепенно — но очень медленно — дыхание становилось ровнее, чуть слабее стала боль в перетруженных лёгких. Я почувствовал, что я мокрый, как мышь, и задрожал на влажном ветру. Однако от всего этого следовало отвлечься. Надо было сосредоточиться и забыть про своё тело. Стараясь дышать как можно незаметнее и ровнее, я взялся за мысленный рычаг. Ну, Малинов, давай!! Я рванул рычаг, и он словно со скрежетом и скрипом сдвинулся. Я стал-таки бесплотным. От огромного напряжения сил мне казалось, что всё зыбкое пространство вокруг меня будто вибрирует. Я продёрнулся сквозь дверь, скорее отключил деволюмизацию и медленно заковылял вверх по скрипящим ступенькам лестницы. Интересно, что я буду делать там в таком состоянии? Если на Марка нападает какая-то потусторонняя сущность, то мне её не одолеть — я сейчас не в состоянии справиться и с котёнком. Тем не менее, я упрямо шёл наверх. Я буду рядом со своим другом. Буду, и всё. Я обещал.

Ввалившись в едва освещённую спальню, я обнаружил картину, очень похожую на ту, что наблюдал предыдущей ночью — Марк, разметавшись, лежал на кровати, и голова его слегка подёргивалась из стороны в сторону. Он тихо постанывал. Лежал он поверх одеяла и покрывала, был полностью одет, рядом валялся включённый ноутбук, на тумбочке стояла недопитая чашка с кофе. Видимо, мой друг отчаянно старался заставить себя не уснуть. Судя по множеству тёмных кругов на полированной поверхности тумбочки, борьба со сном шла давно. Но в итоге она была проиграна, и проиграна буквально только что — ведь мой безумный пробег занял от силы четверть часа. Неужели я всё-таки опоздал?

Я метнулся на кухню, набрал из-под крана холодной воды в попавшуюся под руку кружку, вернулся и попытался опять разбудить Марка прежним способом. Но на сей раз, сколько бы ни брызгал я водой на его лицо, сколько бы ни кричал (точнее, сипел) на ухо, бедняга не просыпался, лишь стоны его становились всё громче, а движения головы — судорожнее. Что делать? Я попробовал хотя бы на секунду включить «истинное зрение». Мелькнули вновь сложенные из костей стены, а постель Марка на мгновение показалась пропитанной кровью. Что же происходит? Совершенно очевидно, это было какое-то паранормальное вторжение, но какое? Где угроза? Почему я не вижу её даже ментальным взором? Скорее всего, решил я, потому что она во сне. Во сне Марка. Почему, почему я сбежал от Самохиной с этой мерзотной книгой! Всё на свете я отдал бы сейчас, лишь бы вернуться на три часа назад, снова оказаться в отделе БКЯС, отбросить злодейский фолиант обратно на полку, откуда я его взял, и спокойно приехать сюда с золотоволосой директоршей. О Господи, неужели ещё одна жертва на моей совести? Нет! Не бывать этому. Если я не смог привезти помощь к Марку, то я отнесу, отвезу его туда, где ему помогут. Надо найти автомобиль и ехать к Самохиной самому. Вызвать такси? Слишком долго ждать. Беру Марка на плечи — уж как-нибудь дотащу, другого выхода нет — останавливаю первую попавшуюся машину на дороге, пистолетом выгоняю водителя и мчу на Сретенский тупик, пусть даже вся полиция Москвы встанет поперёк! Горько теперь пожалел я, что из-за моего эгоизма, да ещё из-за пьянства, не было со мной сейчас моего служебного «форда» с вмонтированным ментальным распугивателем, заменяющим машинам Организации всякого рода «мигалки» и спецсигналы!

«Ничего», — кряхтел я, стараясь подлезть под руку Марка и поудобнее перехватить его, взваливая безвольное тело на плечи. — «Ничего… Сейчас донесу тебя до дороги, машину остановим… Ничего! Доберёмся до этого бэкяса, там такая симпатяшка, Ольга зовут, она тебя враз вылечит…»

Ну и тяжёл же он был! И вдруг сзади донёсся по-прежнему золотистый, хотя и очень взволнованный голос:

— Не надо его никуда нести! Кладите обратно, Малинов. Я здесь. Вы арестованы.

Вот это да! Я даже не услышал, как она вошла. Самохина, в своём шикарном коротком платье и расстёгнутом агентском плаще поверх, стояла в дверях. В правой руке её был направленный на меня пистолет, в левой — изящная дамская сумочка.

— Погодите, Ольга, — прохрипел я, осторожно укладывая Марка на кровать. — Не стреляйте. Надо помочь Марку сперва. Это вот мой друг, Марк Извольский. Он болен… Или что-то происходит с ним во сне, мне кажется, на него кто-то нападает. Но даже ментальным взором я ничего не смог увидеть, только постель вся была в крови.

— И не увидите, — легко усмехнулась Ольга, быстро подходя к кровати и ставя сумку на тумбочку. Пистолет, впрочем, она пока не опустила. — Ваше — как там — «истинное зрение» вам тут не помощник. Лучше всего было бы, конечно, вас сейчас отсюда убрать, куда следует, а мне спокойно заняться вашим другом. Но мне понадобится ассистент, а сейчас уже поздно кого-то вызывать. Сефирос всё рассказал мне о вас, но и он не мог бы сейчас прибыть сюда — поверьте, у него есть куда более важные дела, чем гоняться за отступниками! Что ж, агент-ренегат! Ради вашего друга, да и ради вас самих — послушайтесь меня сейчас! Заклинаю вас всем для вас святым! Делайте то, что я скажу. Я не смогу всё время держать вас под прицелом и одновременно делать то, что нужно для спасения вашего друга… и вас заодно! Поэтому прошу, требую дать мне слово, что вы не сбежите, не станете предпринимать враждебных действий по отношению ко мне и будете мне беспрекословно ассистировать!

— Ольга! — твёрдо сказал я. — Я обещаю, я даю вам своё слово, уж какое ни на есть, что не причиню вам вреда, и буду действовать под вашим руководством, только помогите Марку, спасите его!

— Что ж, слово дано — надеюсь, мне не придётся пожалеть о том, что я не послушалась вашего начальника, который в категорических тонах не советовал мне разыскивать вас в одиночку. И помните, что бы я ни делала, какими странными ни казались бы вам мои поступки, не перечьте мне и не идите против меня! Вы обещали — запомните это! И помните, уж пожалуйста, что я вас арестовала.

— Запомню, — пообещал я. — Это я точно запомню.

Сунув пистолет в карман плаща и подойдя ко мне вплотную, Самохина добавила:

— И имейте в виду — то, что я сделаю прямо сейчас, совершенно ничего не значит!

С этими словами неожиданно для меня она вдруг приподнялась на цыпочки, обхватила мой затылок тёплыми ладонями и накрыла мои губы горячим страстным поцелуем. Я не успел даже отреагировать — лишь взмахнул руками, то ли собираясь отпихнуть сладострастницу, то ли напротив, инстинктивно прижать её к себе, но ничего из этого я сделать всё равно не сумел — вновь потемнело в глазах, в голову словно впились тысячи мягких иголочек, и я моментально заснул.

Удивительно, но даже во сне я всё ещё ощущал вкус её губ. Но её рядом не было. Кого это — её? Я не помнил… Лишь удивительно сладкий поцелуй остался в памяти. Медленно брёл я по узкой автодороге, идущей сквозь бесконечный лесопарк, очень похожий на тот, где скрывалась потусторонняя трамвайная линия до моей усадьбы. Только этот был гораздо светлее. Где-то впереди, как я знал, был ручей и цепочка прудов, за ним песчаный склон и железная дорога. Мне нужно было туда.