Всё, он мне надоел. Я не дам над собой издеваться. Глупо было думать, что можно нормально общаться с существом родом из этого мира!
— Прощайте, — сказал я, тайно радуясь, что не вижу сейчас лица собеседника. Иначе мне вряд ли бы удалось удержаться от того, чтобы не стереть с него самодовольную ухмылку. Я уверен, он прятал за кожаными мешками именно её.
— До встречи, — откликнулся Доктор.
С тяжёлым сердцем я возвращался обратно в общину. С тяжёлым — потому что видеть мне там никого не хотелось. Они же считают меня помешанным, дефектным, неисправимым. Утверждают, что можно взять и перестать сосредотачиваться на зле. Как они сами-то это делают? Что за магия такая?
Когда меня вызволили из подвальной каморки, кто-то принёс мне одеяло, чтобы укутаться, и сунул в руки стакан с непонятным пряным варевом. У всех нас в голове засел штамп из американских фильмов: если кто-то попал в переделку, нужно завернуть его в плед и отпоить какао. Но у нас какао не было, а воображуны, видно, пока что были не настолько умелы, чтобы его создать.
Девушка, которая приходила ко мне в номер и назвала его не-Лувром, тогда ещё села рядом и попыталась меня приобнять. Я сбросил её руки, расплескав варево, но она не ушла.
— Послушай, Данте… к сожалению, я не знаю твоего настоящего имени… Мы понимаем, как тебе тяжело, — заговорила утешительница. — Мы все готовились к переходу месяцами, тренировали свой дух и разум… и мне жаль, что наш переход тебя зацепил. Ты, верно, думаешь, что мы все бестолковые фанатики, — тут я подумал: «Надо же, как точно подмечено!», — но мы понимаем, что пришли в недружелюбный, сложный мир. И ещё мы знаем, что в наших силах сделать его идеальным, нужно только много работы.
Я не раскрывал рта. Ведь я чувствовал, что стоит мне зашевелить языком, как не смогу удержаться и выдам всё, что думаю о их поганом переходе, их лидере и их самих.
Устав от молчания, девушка решила оставить меня. Но напоследок добавила:
— Лучше, если ты будешь почаще гулять, проветривать голову. Тебе явно вредны маленькие комнаты.
А я прочёл между строк вот что: «Лучше, если ты будешь держаться от нашей общины подальше. Ночевать, так и быть, приходи; ведь мы не можем собрать яйца и прогнать тебя. А теперь мы все пойдём на собрание, на котором будем опускать Давида, за то, что впустил тебя в наш круг святош».
Когда-то я был идеальным переговорщиком. Ну, я так думаю. То самое, что последний муж моей сестры называл silver-tongue. Будь я прежним, смог бы убедить всех этих клятых переселенцев возлюбить меня и водрузить на пьедестал, как близкого друга пропавшего их гуру. Но, я не был прежним, и мне пришлось повиноваться и уйти шататься по городу.
Несколько месяцев во Тьме, кажется, сделали меня аутистом. Почти разучился лгать и льстить, еле заставляю себя это делать, когда нужно. Сектанты бы сказали, что Тьма очистила меня от греха лицемерия. Но на то они и сектанты.
Да ещё эти постоянные преобразования, стоит мысли скакнуть куда-то не туда… Где уж отыскать самообладание?
На углу двух мощёных булыжником улиц (откуда они? Чехия? Австрия? где ж я их видел?..) цвела большущая яблоня. Ветви роняли белые лепестки, покрыв землю и мостовую хрупким ковром. Я сел под деревом, оперевшись о ствол. Славное чудо в конце безумного дня…
Кто знает, вдруг культисты и вправду смогут соорудить здесь идеальный городок? Здесь нельзя заболеть, умереть (почти нельзя?), их стараниями из жизни исчезнут гнев, зависть и всё такое… Они не такие уж плохие люди.
…Или я их оправдываю, чтобы хоть как-то себя утешить?
Ну а что я потерял там, на земле? Свою тьму с галлюцинациями? Перепалки и распри? Погоню за статусом? Грязь из новостей в двадцать один — ноль ноль?
Но если я смирюсь, не будет ли это означать, что мой бывший друг, а теперь враг, самозваный Мессия, был прав, протащив меня в это измерение, и тут мне и вправду лучше?
Я вдруг осознал, что сижу напротив витрины с марионетками. Что ж, если вы настаиваете…