Я откинулся на противоположную стенку джакузи. На кафельном полу стояла бутылка и пустой бокал. Моя героиня приняла на грудь для храбрости перед величайшим действом в своей жизни?
Не тратя время на раздумья, я схватил бутылку и прихлебнул из горла. Красное сухое. Кто ж знает, через сколько чистилищных лет сектанты начнут гнать алкоголь? Если им вообще можно его пить, а то уж я этого не помню…
Не могу сказать, что вкус меня впечатлил.
— Что дешёвку-то такую купила? Квартиру обставила по классу люкс, а проводить себя в последний путь денег не хватило?
Девушка попыталась сфокусировать на мне взгляд. Она была не слишком красива… но смерть сама по себе мало кого красит. Если б я был художником, решившим запечатлеть её смерть (а почему бы и нет? нарисовали же смерть Марата?), я бы, несомненно, ничуть не колеблясь солгал своей кисточкой. Убрал бы круги под глазами, сами глаза сделал не такими красными и маленькими, удлинил бы нос, очертил скулы… А вот бежево-кремовые стены остались бы неизменны.
— Только вот ты не Марат и даже не босховский скупец, чтобы кто-то искал эстетику в твоём дохлом теле, — сказал я и толкнул под водой её ногу своей.
— Что видели? — опять полюбопытствовал Доктор.
— Цинизм, — отозвался я.
— М-м?
— Собственный, кстати. Смерть плохо на меня влияет. Ну и осознание лживости ваших декораций тоже. Кончилась фантазия? Или забыли, что уже крутили мне это кино?
— Боюсь, всё было по-настоящему, — сказал Доктор, ничуть не оскорбившись. — Скажите «а».
Я открыл рот, не успев подумать, что надо бы воспротивиться, и потусторонний собеседник повозил мне по языку ватной палочкой, которая тут же отправилась в следующую банку. Доктор написал на ней слово «Цинизм» и убрал в ящик стола.
— А теперь — точно прощайте.
Я поднялся с кушетки и направился к выходу, но Доктор подскочил ко мне, ретиво схватив за рукав простынной тоги.
— Ну что же вы? Обиделись? На обиженных воду возят.
— Дайте мне хотя бы одну причину остаться.
Доктор помешкал лишь мгновение.
— Слепим вместе душу, а? Вы же никогда ещё этого не делали!
Звучало заманчиво, так что я решил временно простить Доктору его издевательства и попытки уверить меня в безумии. В конце концов он сам, кажется, не понимает, что такого несёт. Для него это просто разговор. Этическая бездарность!
— Идите за мной, — Доктор потащил меня в угол пространной комнаты. Каждый шаг его дышал страхом того, что я взаправду решил прекратить благотворительность и не развлекать его своим присутствием.