Я остановился. Странный у него был голос: словно во рту у него было полно какой-то горькой дряни.
– Я хочу, чтобы вы знали… Жюстина… Я пытался остановиться вовремя. Я не хотел ей зла. Никогда.
– Угу, – буркнул я. – Вы хотели как лучше. Это все меняет.
Он прижал руки к животу, словно его тошнило, и низко опустил голову. Волосы упали ему на лицо.
– Я никогда не скрывал того, что я… что я хищник. Я, Гарри, никогда не притворялся, будто она значит для меня более того, чем была на самом деле. Пищей. Вы сами знаете. И она знала. Я никому не лгал.
У меня на языке вертелось множество резких реплик, но я сдержался.
– Прежде чем Жюстина пошла к вам сегодня ночью, она просила передать, что любит вас.
Наверное, если бы я резанул его бензопилой, это причинило бы ему боль сильнее, чем мои слова. А может, и нет. Не знаю. Взгляда он на меня так и не поднял, но вздрогнул, как от удара, и задышал часто-часто.
– Погодите уходить. Мне надо поговорить с вами. Пожалуйста. Произошло такое…
Я шагнул к двери. Наверное, все до единой крупицы горечи, что оставались еще во мне, я вложил в свои слова:
– У меня дела в офисе.
Он сделал шаг мне вдогонку.
– Дрезден, Мавре известно про этот дом. Ради вашей же безопасности дождитесь хотя бы рассвета.
Черт, он говорил дело. Черт, черт! Рассвет загонит Черных в их убежища, а если у них и есть подручные из смертных, с этим я уж как-нибудь справлюсь. Артуро наверняка еще не проснулся, а Мёрфи только-только одевается и собирается в спортзал. Боб вернется в самый последний момент, так что для разговора с ним мне все равно пришлось бы дожидаться рассвета. В общем, так и так у меня имелось свободное время.
– Ладно, – буркнул я.
– Вы не против, если я скажу вам несколько вещей?
– Еще как, – сказал я. – Против.
Голос его дрогнул.
– Черт подери, вы что, думаете, я хотел этого?
– Я думаю, вы причиняли боль человеку, который любил вас. Использовали его… ее. И вообще, насколько я понимаю, вы не существуете. Вы выглядите как человек, но на деле вас нет. Мне стоило бы это с самого начала помнить.