Перемены

— Когда ты вернешься домой со слезами на глазах — он будет там, — сказал я тихо. — Если какой-то парень разобьет тебе сердце — он поднимется к тебе с мороженным. У множества людей нет отцов, которые так сделают. И большую часть времени это значит гораздо больше.

Она несколько раз моргнула и кивнула.

— Да. Но…

Я понял, что она не сказала. Но… когда ты нуждаешься в ком-то чтобы выбить дверь и надрать задницы, тебе действительно это надо. И Майкл не сможет больше этого сделать для своей дочери.

— Вот что я тебе скажу, Молли, — заявил я серьезно. — Если тебя когда-либо надо будет спасать, я буду тот, кто уладит эту проблему. Договорились?

Молли глянула на меня блестящими от слез глазами и несколько раз кивнула. Она взяла меня за руку и легонько сжала. Затем снова сосредоточилась на дороге и надавила на газ.

* * *

Мы перекусили в машине и вернулись обратно в мою квартиру.

Наверху лестницы, которая вела вниз к моей квартире, я почувствовал, как начинаю злиться. Они выбили дверную коробку. На двери было несколько следов от ног, но не очень много. Крепкая дверь. Но деревянная стена вокруг была разбита вдребезги. Не было никакого способа снова установить дверь без обширного ремонта, который вероятнее всего был далеко за пределами моей квалификации.

Я стоял там, дрожа от злости. Ведь я не жил в Башне из слоновой кости или в Торбе-на-Круче. Это была просто тусклая маленькая дыра в подвале. В ней не было много места, но это был мой единственный дом, который я имел, и мне было в нем уютно.

Это был мой дом.

А Рудольф и компания разгромили его. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Молли прикоснулась к моему плечу.

— Все не так плохо. Я знаю хорошего Плотника. (игра слов: Карпентер переводится как плотник).

Я вздыхал и кивал. Я точно знал, что когда это все закончится, Майкл появится у меня.

— Надеюсь, Мистер скоро вернётся. Может, стоит передать его кому-нибудь, пока не починят дверь. — Я направился вниз по лестнице. — Я надеюсь, что…

Мыш внезапно глубоко и низко зарычал.

Я выхватил жезл и поднял щиты меньше чем за две секунды. Мыш не паникер. Я никогда не слышал его рычания без уважительной на то причины. Я покосился вправо и не увидел Молли, стоявшей там. Кузнечик исчезла из поля зрения даже быстрее, чем я приготовился к обороне.

Я сглотнул. Я слышал множество вариантов рычания своего пса. Этот не был таким угрожающим, как мог быть — как это уже было — в присутствие темной угрозы. Положение его тела находилось в балансе между напряжением и расслабленностью; просто осмотрительность, а не боевая стойка, в которую он становился прежде. Он унюхал что-то, что как он думал, было крайне опасным, но не обязательным для немедленной атаки и уничтожения.

Медленно я направился вниз по лестнице, держа щиты наготове; левая рука вытянута вперед; ладонь в защитном жесте — большой, указательный палец и мизинец выпрямлены и широко расставлены, средние согнуты. Я сжимал жезл, правой рукой направив его вперед. Бурлящая алая сила прорывалась из вырезанных рун и блестела усиками яркого пламени на его конце, одинаково готовая как разрушать, так и освещать мне путь. Мыш спускался вместе со мной, его плечо терлось о моё правое бедро, а рычание держалось на одной частоте, как двигатель у хорошо отлаженной машины.

Я спустился вниз по лестнице и остановился, увидев огонь, потрескивающий в камине. Света от камина, моего боевого жезла и нескольких заблудившихся лучиков послеобеденного солнца было достаточно, чтобы я смог рассмотреть все очень хорошо.