Я расставил фигуры: Бруссару черные, себе белые. Бруссар всегда играл черными, заявляя, что в нем есть негритянская кровь. А также еврейская, цыганская, славянская и еще любая другая, которую ненавидели немцы.
— В прошлый раз я выиграл, — напомнил я. — Значит, сегодня первый ход за французами.
— Так я ведь не чистокровный француз.
— Знаю, знаю.
Мы сделали пять или шесть бессвязных ходов, глядя на рыболовные суда, что выходили из гавани и возвращались в Порт-Луи, и на патрульные «Уорики», летавшие над морем. На душе было неуютно, тревожно. От Реюньона, где реял триколор со свастикой, нас отделяло всего сто тридцать миль. Спокойствие на водном пространстве между островами на самом деле было лишь перерывом, напряженным затишьем, похожим на беспокойное мерцание гаснущей свечи.
— Вы, похоже, где-то в своих мыслях? — спросил я.
— Как всегда, — ответил Бруссар.
— Дело хорошее…
Я взял коня. Бруссар пожал плечами, потом принюхался и повернул голову в сторону моря. Слабый запах дизельной гари. Я тоже его почувствовал.
— Одна из ваших?
Я проследил за его взглядом. Рядом с буем у входа в гавань подлодка освобождала балластные отсеки. С боевой рубки струилась вода, над палубой снижался вертолет. По морю к ней спешили лоцманский бот и моторный катер «Фэрмайл».
— Наверное, австралийская. Класса А. Не знал, что здесь ходят такие большие.
Маврикий был крайней точкой западного щупальца британской тихоокеанской империи, существовавшей лишь благодаря перемирию. Если бы Германия решила, что накопила уже достаточно мощи для очередного удара, то первым делом захватила бы этот остров, и американская база не остановила бы немцев.
Мы сыграли еще пару партий.
Последние восемь месяцев недавно воевавшие стороны жили в состоянии мира. Беспокойного мира, похожего на сон бедняка, который никогда не может по-настоящему насладиться отдыхом. Необъявленный мир и дремлющая война, хитроумное переплетение договоров и перемирий, пропитанное взаимным недоверием. Большую часть времени я в качестве старшего помощника на американской военной подлодке «Единорог» патрулировал воды между мысами Игольным и Дондра Хэд. Правительство видело в нас средство устрашения для немцев с их территориальными амбициями, хотя в Индийском океане оставалось не так уж много территорий, нуждавшихся в защите. Южная Африка и Индия объявили о независимости, и все земли, включенные в их дугообразный обхват, стали либо панарабскими, либо африканскими под контролем немцев, либо французскими, подчинявшимися Виши. Либо же погрузились в запутанные племенные междоусобицы. Только Маврикий и Цейлон все еще находились в руках англичан, и, хотя президент Дьюи поклялся сохранять Великий альянс и поддерживать Великобританию в деле защиты остатков свободного мира, американцы порядком устали от войны. Все договоры, будь то скрепленные торжественными клятвами, обещаниями или заключенные шепотом в неформальной обстановке, уже дышали на ладан, но покуда они сохраняли хоть какую-то силу, мы оставались здесь.
Ветер сменился на южный, усилился на несколько узлов, и воздух заметно посвежел. Я запахнул поплотнее куртку, а Бруссар, похоже, даже не почувствовал холода. Видимо, без эскимосской крови тоже не обошлось. Он изучал расположение фигур, непрерывно куря и напевая вполголоса.
— Андре, вы бывали на Мадагаскаре?
— Много раз.
— А какой он?
— Большой, жаркий, противный. Полно обезьян и евреев.
ebooksa