Фантастические создания ,

— Нет, не поразишь. Если, конечно, кто-нибудь из вас хочет остаться в живых, — заявил Крестоманчи.

По толпе богов пронесся ропот: они хотели остаться в живых. А значит, нужно было разобраться, что Крестоманчи имеет в виду.

Зонд воспринял их реакцию как угрозу своей абсолютной власти и решил впредь быть осторожнее в высказываниях.

— Продолжай, — велел он.

— Вы постоянно с гордостью заявляете, — продолжил Крестоманчи, — что ваши пророчества всегда сбываются. Так почему же, если вдруг пророчество вам не понравилось, вы решили, что можете с ним поспорить?! Это, мои дорогие, просто верх глупости с вашей стороны! Ничто и никто не может остановить свое собственное Разрушение, и меньше всего вы, боги Тира. Вы вроде бы даже смогли обмануть самих себя. Но вы забыли, что, организовав все так идеально и на небе, и на земле, лишили и себя, и людей возможности хоть какого-то выбора. Вы лишили себя… случайности. Отправив Таспера в мой мир, вы совершили ошибку: ведь у нас, в моем мире, случайности бывают! И именно по случайности сфера забвения с Таспером была обнаружена только через семь лет. Я боюсь даже предположить, что могло бы случиться, если бы Таспер вынужден был и дальше пребывать в состоянии трехлетнего младенца!

— Это моя ошибка! — вскричал Империон. — Это полностью моя вина! — Он повернулся к Тасперу: — Прости меня, — сказал он с чувством. — Ведь ты сын мне.

Может быть, именно это и имела в виду Элина, когда говорила про благословение богами ее утробы? А ведь Таспер всегда был уверен, что это не более чем фигура речи.

Он смотрел на Империона, щурясь от нестерпимого сияния, идущего от него. Нельзя сказать, что он был в таком уж восторге от этого сияющего бога. Конечно, отличный бог, честный, порядочный и все такое, но все же, судя по всему, довольно ограниченный.

— Конечно, я прощаю тебя, — сказал Таспер вежливо.

— И очень большая удача, — говорил Крестоманчи, — что никому из вас не удалось убить Мудреца. Таспер все-таки сын бога. Это значит, что он и сам немного бог, а по вашему же пророчеству он должен быть живым, чтобы проповедовать Разрушение. Вы сами почти разрушили свой Тир. По крайней мере — вы сами нанесли ему несколько мощных ударов. Он слишком идеально организован, чтобы просто поделиться на два альтернативных мира, как наверняка произошло бы с моим миром. А у вас случилось так, что не произошло то, что обязано было произойти. Тир трещит по швам и рушится на глазах — и это дело ваших собственных божественных рук!

— Но что же нам теперь делать? — жалобно спросил Зонд.

— Существует только один выход, — сказал Крестоманчи. — Вы должны позволить Тасперу проповедовать Разрушение и немедленно прекратить пытаться его уничтожить. Это будет означать свободу выбора и свободное будущее. Тир либо выживет в том виде, в котором он существует сегодня, либо разделится на два мира, спокойно и безболезненно. На два новых, здоровых мира.

— Но ведь таким образом мы сами обрекаем себя на поражение? — мрачно произнес Зонд.

— Это было предопределено, — ответил Крестоманчи.

Зонд вздохнул.

— Что ж, прекрасно. Итак, Таспер, сын Империона, я, хоть и против своего желания, даю тебе благословение — иди дальше и проповедуй Разрушение! Иди в мир!

Таспер склонился в поклоне и стоял так довольно долго. Он не замечал, как Империон и Окк пытаются привлечь его внимание.

В газетах всегда описывали Мудреца как грустного и неуверенного в себе человека. И теперь Таспер понимал почему.

Он взглянул на Крестоманчи, который снова деловито прочищал свой нос.

— Как я могу проповедовать Разрушение? — спросил он. — Как я могу не верить в богов — после того как видел их собственными глазами?