Его это забавляет.
– То ли ты мне не веришь, то ли тебе наплевать.
Я пожимаю плечами и отвечаю:
– Верю.
Но в то же время мне действительно наплевать, особенно сейчас, когда я умираю с голоду. В животе урчит. Я не потратил ту двадцатку, что получил от Паулу, желая сберечь ее до церковной ярмарки, где, как я слышал, можно будет поесть кукурузного хлеба и курицы с рисом и овощами, а стоить это будет дешевле маленького стаканчика кофе с молоком.
Когда мой живот урчит, Паулу обращает на это внимание. Хм. Я притворно потягиваюсь и чешу живот под ребрами, нарочито приподнимая рубашку. Тот художник как-то раз привел с собой юношу-модель, который позировал нам. Он особо отмечал зону брюшного пресса, известную как «пояс Аполлона». Паулу смотрит как раз на нее. Ну же, ну же, ловись рыбка! Мне нужно место для ночлега. Тут он прищуривается и смотрит мне в глаза.
– Я совсем забыл, – произносит он задумчиво. – Я ведь почти… сколько лет прошло! Когда-то я жил в фавелах[39].
– В Нью-Йорке трудно разыскать мексиканскую еду, – отвечаю я.
Паулу удивленно моргает и приходит в себя.
– Если ты не захочешь учиться и не поможешь мне, этот город рано или поздно погибнет, – говорит он. Он не повышает голос – в этом нет необходимости. Ему удалось привлечь мое внимание. Еда и жилье – почти все, что интересует меня в жизни. – Наступит момент, когда ты не справишься, и этот город постигнет судьба Помпеи, Атлантиды и десятков других, от которых не осталось даже названия, несмотря на то, что с ними погибли сотни тысяч людей. А может, город останется, но будет мертвым, сохранив лишь свою оболочку, чтобы когда-нибудь возродиться, как Новый Орлеан – но и это убьет тебя, так или иначе. Ты – катализатор, источник как силы, так и разрушения.
Паулу рассказывал подобные вещи со дня нашей первой встречи – о несуществующих городах, небывалых вещах, пророчествах и знамениях. Как по мне – это все бредни, иначе он не рассказывал бы их мне, подростку, которого собственная мать выбросила на улицу. Она, наверное, до сих пор каждый день молится, чтобы я сдох. Она презирает меня. Бог презирает меня, а я в ответ презираю его – с чего бы ему выбирать меня для какой-то особой миссии?
Но именно потому я этим и заинтересовался – из-за Бога. Даже если ты в него не веришь, это не значит, что он не может испоганить тебе жизнь.
– Расскажи, что я должен сделать, – говорю я.
Паулу самодовольно кивает. Думает, что я у него в руках.
– Вижу, тебе не хочется умирать.
Я поднимаюсь, снова потягиваюсь, чувствуя, как близлежащие улицы растягиваются и извиваются от жары (мне кажется, или это правда происходит? А если это правда происходит, то почему мне кажется, что это как-то связано со мной?).
– Иди в жопу. Дело не в этом.
– Значит, тебе и на собственную жизнь наплевать? – по его тону не ясно, утверждение это или вопрос. Скорее вопрос.
– Быть живым и жить – разные вещи, – отвечаю я. Когда-нибудь мне суждено умереть с голоду, замерзнуть до смерти зимней ночью или подхватить какую-нибудь заразу, с которой меня положат в больницу даже несмотря на то, что у меня нет ни денег, ни документов. Но я не перестану воспевать, рисовать, танцевать, трахать и оплакивать город до конца своих дней, потому что он мой. Он, мать вашу, мой. Вот так. – Я устремляю на Паулу уничижительный взгляд. Если он не понимает, то пусть поцелует меня в зад. – Расскажи, что я должен сделать, – повторяю я.
Выражение его лица меняется. Наконец-то он услышал меня. Он поднимается и ведет меня на первый урок.
ebooksa