Санки

Это оказалась та самая женщина – психолог из школьной комиссии, что приходила ко мне раньше, сегодня было назначено второе занятие с ней, а мне вот совсем не до нее сейчас! Мама открыла входную дверь, а я одновременно закрыл свою на импровизированный замок, сделанный только что из бельевой веревки и резинки. Она попыталась войти, но дверь не поддалась.

Я написал ей записку: «Здравствуйте, уважаемая дама! (Я забыл, как ее зовут, а на долгие размышления не было времени.) Прошу прощения, но сегодня я не смогу принять вас. Приболел. Надеюсь на скорую встречу».

Кажется, это вырванный кусок из какой-то недавно прочтенной книги, слова точно не мои, но мне понравившиеся. Я просунул записку под дверь и прислонился ухом. Тишина. Наверно, ушла. Я расслабился и лег на кровать, продолжая планировать.

Перед сном я заглянул в спальню к родителям.

– Спокойной ночи, мама, спокойной ночи, папа, – я послал им воздушный поцелуй своей состарившейся рукой, на которую набросил полотенце, имитируя поход в душ, таким образом скрыв изменения на коже. Они пожелали мне доброй ночи в ответ, и, уже закрывая дверь, я заметил, что на маминой прикроватной тумбочке стоит глиняная сахарница, что раньше стояла в шкафу в гостиной. Мама рассказывала, как бабушка лет сто назад купила ее у хромой женщины на гончарной выставке в Москве. «Неужели мама ест сахар по ночам?» – подумал я и поблагодарил родителей на сон грядущий за то, что облегчили мне задачу. Лучше иметь свой ключ, чем гадать, соизволит ли школьный отворить домашнюю дверь.

Ночь.

Я не стал дожидаться санок, так как не хотел тратить время, которое и без того подгоняло меня вперед. Собрался, взял фонарик, спички, маленький ножик (на всякий случай), тихо зашел к родителям и, убедившись, что они спят, взял из сахарницы ключ. Крышка звякнула б тишине под протяжный папин храп, я застыл в ожидании такого нелепого разоблачения, но и на этот раз мне чудом повезло: мама перевернулась на другой бок и заснула крепким сном. Я подошел к двери и чуть было не споткнулся обо что-то большое. «Ну понятно, без вас никак!» – прошептал я, скрутил длинную веревку, взял санки и вышел на улицу.

Это мое время. Белые хлопья, кружась в медленном танце, беззвучно и мягко ложились на землю, засыпая мои следы. Луна, оголив плечо, сквозь мутную небесную пелену привычно смотрела на меня, провожая в путь. Где бы я ни был, она всегда рядом, всегда смотрит и никогда ничего не говорит. Я привык к ночи, тишине, привык к санкам, что плелись за мной повсюду. Кожа на животе, спине и ягодицах сморщилась и покрылась редкими седыми волосками. Я заметил их еще днем и даже вырвал несколько штук, но сейчас они появились снова и непривычно щекотали мое измученное тело.

Я дошел до того места, где вчера мы с кухаркой повернули на ее улицу, но сегодня все выглядело иначе: другие дома, заборы, лес стоит совсем не там, где стоял ранее. Я зажмурился, помотал головой и, открыв глаза, снова осмотрелся – место совсем другое. Я прочесывал улицу за улицей в поисках нужной мне, но ее, как назло, не было. Гнев подкрался незаметно, но очень внушительно, я обернулся, бросил веревку на землю и что было сил пнул санки ногой. Они отлетели назад, развернулись и остановились. Ничего не произошло. Я снова ударил их, а затем залез сверху и начал бить ногой по перекладинам со всей силы. На вид они тонкие и старые, но выдерживали мои удары очень стойко, ни одна из перекладин не треснула. Тогда я разозлился еще больше, достал спички из кармана и поджег кончик веревки. Синий огонек аккуратно, задыхаясь, пополз вверх. Я перевернул веревку, помогая ему разгореться.

«„Огонь – это самая страшная стихия, способная безжалостно уничтожать все на своем пути", – говорила Вера Романовна на уроке обществознания», – вспомнилось мне вдруг.

Пламя охватило всю деревянную поверхность и безжалостно сожрало ненавистные санки. Я сел перед костром и закрыл лицо руками, наблюдая сквозь раздвинутые пальцы за тем, как исчезает в огне моя самая большая беда.

– Дурак, все же было так легко, а я не мог догадаться, мучил себя и всех остальных. Не прощу себя за тупость еще долго, – с облегчением причитал я, – не нужно искать хозяина, все закончилось. Если бы я сжег их раньше, когда они первый раз явились ко мне, то избежал бы кучи проблем, которые теперь нужно решать, пока меня не исключили из школы. Огонь сжигает все, огонь меня спас, – повторял я словно мантру, глядя на пылающие санки.

– Эй! Ты чего там жжешь? – мужчина выскочил из своего двора в валенках, семейных трусах и с фонарем в руках. – Я сейчас милицию вызову! – продолжал он кричать.

Я посмотрел на пылающий костер, в котором виднелись почерневшие резные металлические полозья, и бросился бежать. Мужчина не сдвинулся с места, лишь поводил фонарем по дороге и исчез в темноте своего двора. Хорошо бы вернуться, но вдруг мужик окажется хитрее, вызовет милицию, как грозился, и меня снова заберут в участок. Я сидел в сугробе и размышлял о том, как правильнее поступить, но ничего лучше, чем отправиться домой, я не придумал. Утром мне обязательно нужно пойти в школу и рассказать кухарке, что я наконец-то победил санки.

Утро.

У школы стояли две милицейские машины, скорая помощь и еще какой-то непонятный служебный фургон. У входа толпился народ, младшие классы кучковались слева, на газоне, старших загнали на площадку для футбола. Я пробрался через толпу старшеклассников, нашел своих, встал рядом, немного позади, и прислушался к разговорам, параллельно высматривая в толпе Дена. Световой день заметно прибавился, к первому уроку стало полностью светло. Завуч, набросив на плечи длинную, до пят шубу, придерживая ее на груди одной рукой, суетливо бегала от одной толпы к другой и что-то обсуждала с учителями, стоявшими на контроле у толпы учеников. Первоклашки кидались снегом, дрались, падали и строили крепость прямо у ног физрука, который стоял на страже, защищая проезжую часть от выпрыгивающих на нее детей.

– Что случилось? – спрашивали все друг у друга, передавая вопрос в первые ряды.

– Непонятно! – пожимая плечами, прикатывался ответ.

– Явно что-то случилось! – выкрикнул из толпы жирдяй из 7 «А». – Иначе бы нас тут не держали.

Я стал думать: «Может, это связано с санками? Их больше нет, возможно, это как-то отразилось на школе. Вдруг все из-за меня? Может, лучше удрать, пока есть такая возможность, сейчас на меня никто не обратит внимание, а вот потом… Но мне нужно поговорить с кухаркой, это срочно, она должна знать…»