— Видишь, мучаюсь над программой… Ты, должно быть, почувствовал, потому и сорвался?
— Я бежал… За мной пришла полиция.
— Неужели выследили?
— Нет, не сдержался и ударил мастера.
— Это мальчишество, Степан. Такой выходки от тебя не ожидал, — рассердился Обнорский.
— Там одна девушка, судившаяся по Большому процессу, работала. Так мастер, негодяй, полез к ней…
— Уж не та ли учительница, про которую ты рассказывал?
— Она.
— Вот что… И здорово ты его?
— Подходяще… Да… не сдержался…
— Нехорошо… Ну это не самое худшее… А связи завел?
— Еще какие! И там, и в Москве — народ отменный!
— Молодцом, Степан. Это главнее всего… А чего с чемоданом притащился?
— Боюсь, что полиция дала знать в Москву, ведь паспорт мой там остался. Может, уже приходили или караулят…
— Как же, будет полиция из-за какого-то поганого мастера копья ломать. Ей сейчас не до этого.
— А что случилось?
— Землевольцы шефа жандармов, генерала Мезенцева ухлопали. В центре Петербурга, на Итальянской улице, среди бела дня. Закололи кинжалом на глазах у публики и скрылись.
— Вот это герои! — восторженно воскликнул Степан. — Кто же отличился, не слышал?
— Говорят, твой друг, Кравчинский!
— Что ты? Сергей? Не ожидал… И спасся?