— Потому и нарывы.
В семь-тридцать наступили сумерки, когда Герике и Лаклан повернули в широкие ворота Дома Фады и двинулись по дорожке, посыпанной крупным песком. Они поднялись по ступенькам и немец потянул за цепочку старомодного звонка-колокольчика.
Послышались шаги и дверь открыла миловидная женщина лет шестидесяти, седые волосы зачесаны назад в пучок. На ней было черное бомбазиновое платье и накрахмаленный белый передник.
Она улыбнулась, совсем не показывая удивления:
— Не хотите ли войти, сэр?
— Благодарю вас.
Герике шагнул в холл, Лаклан следовал за ним, держа наготове Ли-Энфилд двумя руками.
— Позвольте ваш плащ, сэр. — Она исчезла в небольшом гардеробе и мигом вернулась. — Остальные в гостиной. Вы можете пройти сюда. — Она остановилась, положив руку на ручку двери — Как объявить, сэр?
Герике, более чем когда-либо убежденный, что он принимает участие в некоем изощренном кошмаре, сказал:
— Корветтен-капитан Пауль Герике. Меня ожидают — добавил он мрачно.
— О да, сэр. — Она открыла дверь и провела их внутрь — Корветтен-капитан Герике, мадам.
— Благодарю вас, Мэри.
Джин Синклер, Рив и Джанет пили у камина шерри, Рори разлегся на ковре. Она протянула руку:
— Я рада, что вы смогли придти, капитан. — Она повернулась к Риву — Кэри, приготовьте капитану Герике шерри.
Лаклан занял позицию у двери. Она сказала:
— Добрый вечер, Лаклан. Как матушка?
— Все хорошо, миссис Синклер.
— Передайте, что я спрашивала о ней.
Через мгновение Герике, слегка ошеломленный очутился перед камином с бокалом превосходного шерри в одной руке и сигаретой в другой.
— Надеюсь, что вас устроили по возможности комфортно там внизу — сказала Джин.