Она взяла его за руку, отвела на кухню. На столе стояла бутылка с остатками вина и чистый фужер.
– Ладно. Выпить можно для снятия усталости. Он взял бутылку, налил себе вина и выпил. Они вернулись в комнату.
– Значит, так, – волновалась девушка. – Репетируем финал. Я не могу читать последний монолог над подушкой, мне нужно видеть лицо любимого.
– А, это после того, как он стреляется?
– Ну конечно же, ты сам все помнишь.
– А где же пистолет?
Тая подвела его к письменному столу и выдвинула ящик.
– Вот он лежит.
– Красивая игрушка.
Он потянул руку, но она задвинула ящик на место.
– В театре взяла до завтра. Еще наиграешься. Текст помнишь?
– А что там помнить, две фразы.
– Отлично. Говоришь, подходишь к столу, достаешь оружие, приставляешь к виску, нажимаешь курок и падаешь. Но только на спину, чтобы я видела твое лицо.
И умоляю тебя, Пашенька, сделай все по-серьезному. И не расколись, когда будешь изображать мертвого. Все испортишь. Знаешь, чего мне стоит начинать все сначала.
– Ну все, все. Я серьезен, как Смоктуновский в Гамлете.
– Вставай посреди комнаты, а я отойду к двери. Они заняли мизансцены, и Тая начала.
– Не все так просто, Джек! Это не измена. Я по-прежнему люблю тебя. Но ты теперь беден, а Ральф богат. Кто же виноват, что твой отец решил все состояние оставить твоему брату, а не тебе. Я ухожу к нему с болью в сердце.
– Значит, все дело в деньгах? Твоя любовь измеряется долларами? Женщина, которой я отдал свое сердце, уходит к моему родному брату? Вы не люди! Вы мерзопакостные корыстные животные.
Павел подошел к столу, выдвинул ящик, взял револьвер и взвел курок.
– Не смей, Джек! Только не это! – вскрикнула она.