– Мне больше нечего делать на этом свете.
Он приставил пистолет к виску и нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Голова Павла качнулась, словно ее пнули ногой, и он свалился на пол.
Минуту Тая стояла на месте и смотрела, как льется кровь по лицу «любимого».
– Ты прав. На этом свете тебе делать нечего. Умничка, Паша! Переиграл Смоктуновского. Такой талант пропадал.
Спектакль закончился, и приходилось возвращаться к обычным делам. Можно бы и поплакать, но некогда.
Два трупа в квартире ее не смущали. Главное, ничего не упустить и соблюдать осторожность.
Она отправилась на кухню, не забыв при этом надеть перчатки. Бокал, из которого пила Ляля, присоединился на столе к Пашиному бокалу.
Действовала Таисия методично, не торопясь. Даже труп сестры не забыла обрызгать знаменитыми духами.
Через полчаса она уходила из дома в норковой шубке сестры и с ее сумочкой.
Красные «жигули» так и остались стоять под окнами. Красотка поймала себе такси.
Степан Марецкий пожал плечами и глянул на стоящих в дверях музыкантов.
– И что? – хрипло спросил он. Голос майор сорвал раньше, теперь мог только хрипеть.
– Да ничего. Я же говорю, дверь мы открыли своими ключами. Ровно в десять, как договорились. На звонок никто не отвечал. Ну мы сами вошли. А тут такая сцена.
Кроме экспертов и Сухорукова присутствовали Журавлев и Настя. Марецкий сам их вызвал.
– Что скажете, Виктор Николасвич? – обратился он к врачу.
– Много могу сказать. Оба умерли примерно в одно и тоже время. Где-то в районе шести вечера…
– Мы привезли его домой в пять, – перебил музыкант, – дверь нам открыла та женщина, что лежит на кровати. Мы обалдели. Очень похожа на Ингу, но темненькая. Ну мы и купились.
– Ладно, помолчи пока. Продолжайте, Виктор Николасвич, – прохрипел Марецкий.
– Знаешь что, Степа, делай со мной что хочешь, но могу дать голову на отсечение, что этот парень сам застрелился. Ну невозможно с такой точностью воспроизвести инсценировку. Уверен, что вскрытие покажет, а женщина убита раньше.
– А что с револьвером? – глянул Марецкий на Кораблева.