По нескольким делам, которые контролировал Аверин, наметились подвижки. ОД «Перевертыши» — дело о ряде вооруженных нападений на водителей. Четыре убийства на Западной трассе. Похищено несколько дорогостоящих иномарок. Очер-тился круг фигурантов. Выяснилось, что работала организованная группа, в которую входили двое бывших и один действующий сотрудник милиции, а также несколько отпетых головорезов. К ним удалось внедрить своего человека. Последняя акция — на Минском шоссе на территории Белоруссии взяли фуру с тремя новенькими «Мерседесами». Так же занимались перегоном из-за рубежа ворованных автомобилей. Используя связи в Госавтоинспекции и набив руку на подделке документов, они весьма лихо ставили на учет и перепродавали краденый транспорт. Черный автобизнес приносит огромные барыши. Один шестисотый «мерс» стоит около сотни тысяч долларов, а «перевертыши» угнали их пять штук. Естественно, такие деньги не делаются без крови, а кровь лить они не страшились. Разработка проводилась совместно с МУРом. На совещании у начальника четвертого (разбойного) отдела МУРа решили по прибытии новой партии ворованных машин реализовывать информацию. Расклад был более-менее ясен, и оставалось только нанести удар в подходящее время. Шестнадцать фигурантов надлежало задержать одномоментно, чтобы не дать им возможность оказать противодействие следствию.
Ни шатко ни валко шло дело по классическому борцу и не менее классическому бандиту Артему Смолину, подозреваемому в расстреле на Кронштадтском бульваре. Будто почуяв опасность, тот отчалил из Москвы, но должен был появиться — ожидался очередной дележ-разбор с горцами.
Аверин подготовил документы на подпись и отправился к Ремизову. Тот сидел в кабинете в одиночестве и слушал радио.
Верховный Совет затеял очередное обсуждение проблемы с преступностью. Примерно то же самое обсуждали и в администрации президента. Обе ветви власти обвиняли друг друга в бездействии и коррумпированности. Шел заунывный нудеж: граждане лишены защиты, в городах навсегда утеряно спокойствие. Но, похоже, никто не собирался зреть в корень. Кто способен взглянуть правде в глаза и без увиливаний рубануть: «Уже поздно — ситуация вышла из-под контроля. Нужны экстраординарные меры». Законы и постановления последних лет все больше развязывали руки преступникам. Порядок в государстве был выгоден всем только на словах. Что у депутата, что у чиновника хоть немного, но рыльце в пушку. Или общаются они с людьми, у которых рыльце в пушку. А то и просто получают деньги от преступных структур. Все кого-то лоббируют, кого-то отмазывают, занимаются протекциями, протаскивают какие-то дела. А как же иначе? В противном случае близость к власти теряет свое очарование. Старый принцип — зачем сидеть у кормушки и не наворачивать из нее за обе щеки. Жирная рыба водится только в мутной воде, а государственные мужи тоже любители хорошей жирной форели. Сильные правоохранительные органы никому не нужны, как не нужна законность, порядок. Примешь жесткий закон — так сегодня прокуратура посадит при его помощи маньяка-убийцу, завтра доберется до основателя финансовой пирамиды, а послезавтра придет к тебе, государственному мужу, с вопросом: откуда подмосковные дачки и импортные тачки? Так что легкий властный треп о «мобилизации всех сил на борьбу со злом, бескомпромиссной борьбе и широком наступлении на преступность» очень удачно сочетается с разглагольствованиями типа «важно не наломать Дров, нельзя вернуться к тридцать седьмому году и нарушать права человека».
— При словах «права человека» моя рука тянется к пистолету. — Ремизов потянулся к радио.
— Моя тоже, — согласился Аверин, усевшись напротив начальника отделения с папкой на коленях. — Почему подразумеваются права воров и убийц?
— Загадка сия велика есть. Вся кутерьма вокруг прав человека — это гигантская политическая афера, помогающая США и ее союзникам перекраивать мир на свой лад. Янки трактуют эти права так, как им удобно, и используют их как таран, разламывая неугодные режимы. По большому счету за этим трепом ничего нет. Главное право человека — жить спокойно и достойно в спокойной стране и не подвергаться уголовному террору. Там же, где правочеловеки берут верх, начинается именно криминальный террор.
— Вам нужно писать статьи на эти темы, — усмехнулся Аверин.
— Или выступать в Верховном Совете, — добавил Ремизов.
В тот день Аверин освободился пораньше. В полседьмого он ждал Маргариту у Управления. Она села рядом с ним на сиденье. Вздохнула. Поцеловала его.
— Я скучала… Ты мне нужен, Слава. Правда.
— И ты нужна мне.
— Я не знаю. Я ничего не знаю. Я устала.
— Отчего?
— Мне кажется, все не так… Надоела эта работа. Надоели эти серые будни. Мне хочется вырваться из этого круга.
— Из упрямства? Так же, как вошла в него?
— Ты не понимаешь. Ты плоть от плоти этого кошмара. Это какая-то сырая, склизкая тьма. А мне хочется света. Красивых людей. Самолетов. Вечерних платьев. Пойми, я привыкла. Я хочу.
— Я понимаю.
— А, я несу какую-то полную ерунду. Ты меня меньше слушай. Хорошо?
— Хорошо.
ebooksa