Небо падает,

Той ночью он выбрал бархатное кимоно, черное с бордовыми полосами, поглощавшими свет. На ногах у него были деревянные сандалии с гладко отполированными подошвами, приглушавшими шаг. Раз уж дело было в Париже, Чиун убрал волосы назад, и они были прикрыты черной шапкой, поднимавшейся на затылке как колпак.

Это был туалет специально для того, чтобы повергнуть французов ниц.

Батальон проследовал уже три линии лабиринта. Слежки замечено не было. Один из новичков сказал, что чувствует постороннее присутствие, но словам его значения не придали и сказали, что если он еще раз сошлется на свои необоснованные страхи, на него подадут рапорт.

Убедившись, что за ними никто не следит, они передали конверт следующему батальону, который и доставил его самому директору.

– Господин граф, мы здесь, – доложил командир второго батальона.

Они имели все основания чувствовать себя в полной безопасности. Старый особняк на Рю-Сен-Жан представлял из себя огромную электронную ловушку, оборудованную столь безупречно, что это позволяло СВВР считаться единственной организацией в Европе, могущей противостоять русским.

Сколько агентов полегло на улицах Парижа, пытаясь уничтожить ее директора? Сколько раз СВВР загоняла в угол победоносные легионы КГБ? Найди хоть один враг этот особняк, он тут же нашел бы собственную смерть.

– Вот благодарность за ваш дар, господин директор, – сказал командир батальона.

Слухи о миллионах расползлись по Парижу еще до того, как конверт отправился в путешествие по его улицам.

Командир и его батальон ждали, пока их начальник распечатает конверт. Чтобы доставить удовольствие своим “мальчикам”, как он называл самых опасных людей Франции, де Лион вскрыл конверт и показал им чек.

Это было целое состояние, но в душе французский аристократ был настолько спокоен, что ему пришлось вымучивать из себя радостное восклицание. Ему, в общем, было наплевать. Если бы не кое-какие мелкие неудобства, он был бы согласен остаться без гроша.

Валери, граф де Лион, принадлежал к той редкой породе людей, которым всегда сопутствует удача. Он свергал правительства, уничтожал во имя Франции людей по всему миру, и каждый раз, когда Франция этого требовала, расстраивал планы русских.

Конечно, всегда останавливать русских Франции было не нужно. Это была проблема американцев.

СВВР преуспевала необычайно, и по этой причине граф де Лион был счастлив. Де Лион любил лишь свою работу. Многих в КГБ он знал по имени, и не потому, что в этом заключалась его работа, а потому, что как мальчишки восхищаются футбольными звездами, де Лион восхищался удачными переворотами, безупречными убийствами, кражей документов государственной важности, выполненной так, что само государство и не подозревало о том, что документы выкраны.

Каждый раз, когда де Лион посылал людей против чужой страны, он старался вызвать в них уважение к делам противника. Он вникал в подробности секретных миссий как заботливый отец, следящий за первой работой сына. Он не брал работы на дом, что это за работа. Работой были приемы. Работой были его конюшни в поместье на юге Франции. Работой была жена. Редкие любовные связи и те были работой.

Как замечательно было наблюдать за рукопашной его лучших оперативников в песчаных карьерах под Марселем, где пролитая кровь тут же уходила в песок.

Замечательно было следить за тем, как проваливается отличная контрразведческая операция датчан в Восточной Европе, проваливается из-за отсутствия поддержки. И как приятно было назначать месяц для ее осуществления.

Де Лион полюбил свою работу не по воле случая, это было у него в крови. Предками его были кровожадные франкские рыцари. Они были воинами не из-за жажды к наживе, а воинами по любви – любви к войне.

Поэтому в ту темную ночь де Лиону и пришлось изображать перед своими людьми радость по поводу свалившегося на него богатства. Для этого сдержанного аристократа это значило только одно – что всю оставшуюся жизнь ему не придется беспокоиться о деньгах, а о них-то он и не особенно беспокоился. Но простые люди любят зрелища.

– Двадцать два миллиона долларов! Пожалуй на литр-другой вина хватит, или на пару крошек. А если крошка умеет транжирить деньги, за полдня она все пустит на ветер.