Амулет смерти

Восемьсот граммов вмещается. Воды или водки — это когда как. Русские солдаты носят их подвешенными к ремню. Справа от ширинки.

— Что ж, выходит, жена у меня скандалистка? Она во всем виновата?

Прапорщику такой вариант не нравился. Не по-мужски это — валить всю вину на женщину.

— Слушай, Серега! А ты в торец ей дать не пробовал? — поинтересовался капитан. — Говорят, помогает. Говорят, после первого раза бабы потом как шелковые.

— Да не могу я, Вась. Рука не поднимается. Она ж хрупкая, нежная. Она ж моим детям мать! Ты вот свою Лену бил?

Капитан повесил голову. Ну и тема, черт ее дери. В памяти всплыло лицо жены. «Как тебе, мой любимый, служится? — спрашивали ee глаза. — Как с несовершеннолетней девчонкой спится, мой хороший?»

— Никогда и пальцем не тронул, — безразлично сказал Кондратьев. — Ты обеззараживающие таблетки не забыл? Давай водички попьем. Знойная тут у них зима, понимаешь.

Выпитый спирт тут же отфильтровывался кожей: друзья бешено потели. Они прикончили вторую флягу, и прапорщик тут же принес третью. Они возлежали на плащ-палатке в позе римских патрициев.

В тени грузовика.

Ротный старшина начал позевывать.

Капитан предложил ему «беломорину», но и это не помогло. Пора было трогаться в обратный путь. Пикник удался на славу.

— Эй, Каплу, — позвал капитан. — Где ты, мой дорогой друг? Ау!

Кондратьев стал на четвереньки. Медленно выпрямился. Поозирался в поисках «дорогого друга». Колдуна нигде не было.

Заглянул под машину. Туда, впрочем, черного заклинателя сахарной головой не заманишь.

Капитан бросил взгляд на старшину роты. Тот находился в позе нормального советского мужика. То есть на спине.

И храпел.

Словно после обеда где-нибудь в селе Кукуеве. Над этой идиллией сильно не хватало репродуктора с передачей «В рабочий полдень».

Однако рука прапорщика под плащ-палаткой лежала на незаметном «АКСУ» — автомате Калашникова со складным прикладом и укороченным стволом.

От жары и спирта Кондратьева переполнила слезливая гордость. От профессионал. От черт. Настоящий десантник. Ему стало жаль будить Серегу.

Вдоль реки шумел сурово мангровый лес. Кажется, небо начинало хмуриться.