— Я не знаю, Нбаби. Многие женщины ходили сегодня за кореньями в сторону Абомея…
— Это я без тебя знаю! — оборвал ее вождь, все более распаляясь. — Я не знаю другого: где моя дочь? Вот что, Гьямба. Живо собери на площади всех, кто ходил сегодня за кореньями в сторону Абомея.
— Сейчас? — переспросила Гьямба.
— Немедленно! — прогремел вождь и кликнул силовые структуры: — Эй, Параку! Эй, Канди! Идите с этой дурой по домам. Отправляйте на площадь всех, кто собирал корни в стороне Абомея, пока мы охотились.
Черные гиганты переглянулись. Они уже перехватили сваренной кем-то на скорую руку бегемотины и теперь мечтали только спать, спать и спать.
Но делать нечего. Полусонные жители потянулись на площадь.
Ошеломляющая весть о том, что пропала младшая дочь вождя, сдувала остатки сна.
Капитан Кондратьев разрывался на части.
Спустя четыре дня после захвата резиденции позвонили из советского посольства. Капитан напрочь забыл о существовании этого учреждения в покоренной им стране. И вот на тебе. Пришлось ехать.
Капитан захватил с собой друга Иванова. Бронированную дверь распахнул охранник с кобурой на боку. Несколько мгновений он стоял, не решаясь впустить двух верзил, с ног до головы увешанных оружием.
Наконец — видимо, сообразив, кто в городе хозяин, — охранник провел гостей в приемную и скрылся за звуконепроницаемой дверью.
Сей же миг вернувшись, он объявил:
— Товарищ Кондратьев, товарищ посол ждет вас!
«А Серега?» — чуть не сорвалось с языка у капитана. Он подмигнул прапорщику, развел руками, мол, ничего не поделаешь, в чужом монастыре свой устав. И шагнул в кабинет.
— Василий Константинович! — с этим воплем к нему бросился толстяк с большой плешью, очень похожий на артиста Евгения Леонова. — Разрешите от всей души поздравить вас с блистательным исполнением задания партии и правительства!
Мы ежедневно передаем в Москву сводку оперативной обстановки, и там, наверху, очень довольны. Это же бархатная революция!.. А теперь я хотел бы оставить вас наедине со своим сотрудником Павлом Федоровичем, вот он, познакомьтесь…
Не вымолвивший ни единого слова во время этой тирады Кондратьев обнаружил вдруг в кабинете еще одного человека. Дверь за послом захлопнулась. Щуплый бледный человек поднялся навстречу из-под портрета Генерального секретаря Брежнева.
— Поздравляю, Василий Константинович, поздравляю, — капитан ощутил в своей ладони хрупкую девичью ручку, и в памяти некстати всплыла красавица Зуби. — Присаживайтесь. Меня попросил поговорить с вами Борис Петрович…
Могучая привычка едва не вогнала капитана в стойку «смирно». Едва удержался.
Не было большего авторитета для Василия Кондратьева.