— Не музыкальный, Соболь, нет. Я начинал службу радистом. Знаешь, так стучали ключом — точка-тире… До-ми-ки, лу-на-ти-ки, бей-ба-ра-бан…
— Получается ДЛБ?
— Точно, радистское ругательство — ДЛБ… Ну так вот, там-то я и настрополился бить ключом и ловить сигналы на слух. Давно это было: такая игра «Задача № 3». Для того чтобы получить даже не первый класс, а мастера, надо было передать 460 групп этих точек-тире… А мы с Белым, был у меня армейский братишка, по 720 групп друг другу гоняли. То есть звук был настолько сжат, просто такие щелчки, и вот в них мы разбирали точки и тире… Так-то вот, Соболь… Давно это было, вишь, а сейчас пригодилось.
— Будем надеяться!
— Нет, военный, ты крути ручки и поймай мне этого сукина сына…
— Постойте… Есть! Есть голос! Ну конечно, надо было сразу отрезать весь низ. Фон забивал. Это точно помещение, и теперь я отрезал гул улицы, понимаете?
— Давай-давай, Соболь, говори…
— Я отрезал гул, и вот те голос. Слабый, но сейчас еще подчистим.
— Ну-ка, давай назад. Ну что? Сейчас что?
— Вот, пожалуйста… Слышите? Совершенно четко…
— Что он говорит?
— Он очень далеко, и это идет внакладку на… Послушайте, — Соболев уставился на Деда широко раскрытыми глазами, — да он просто вставал с дивана, говоря эту фразу. Понимаете? Сейчас у нас и этого не будет. Никаких диванов! Сейчас мы его, миленького, просто за крючочек выловим.
— Понимаю тебя, Соболь. Давай назад и чисть!
— Айн момент… Моменто море… Музыкальный момент… Хлоп! — Лейтенант Соболев, не снимая наушников, следил за индикаторами цифровой обработки сигнала. — На подносике, товарищ генерал. Вот он, милый. Но лучше уже не будет.
— Что он говорит?
— Первая часть фразы потеряна. Да он поет! Нет, конечно, в смысле — пропевает. Что-то про чай. Совершенно четкое слово — «чай»!
— Очень хорошо, Соболь. Ты уверен?
— Да… но… — И лейтенант Соболев снова удивленно посмотрел на Деда:
— А что нам это дает? Мало ли кто захотел чаю?
— Дает, мой дорогой, дает. Но мне нужны доказательства. — Дед вдруг нахмурился и добавил: