Туман рассеивается. Сарматов открывает глаза и видит над собой ярко-голубое небо, на котором нет ни единого облачка. Оглядевшись по сторонам, он понимает, что лежит на плоту, рядом с ним лежат Алан, Бурлак и полковник-американец. Старый Вахид хлопочет, привязывая плот к какому-то чахлому кустику на берегу.
Старик замечает, что Сарматов пришел в себя, и кивает ему. Сарматов встает и идет на берег разведать местность. Когда он возвращается, Алан с Бурлаком уже восседают на валуне и что-то возбужденно обсуждают между собой. Американец сидит на краю плота, свесив ноги в воду. Лицо его сосредоточенно — видимо, какая-то мысль не дает ему покоя.
— Ну что, ребята, повеселились в подземном царстве, пора и в путь, — громко говорит Сарматов. От неожиданности Бурлак и Алан вздрагивают, а американец чуть было не сваливается с плота.
— Ты осторожней, командир! Так ведь и до смерти напугать можно! — приходит в себя Алан.
— Ребята, а кто-нибудь из вас помнит, как мы наружу выбрались? — осведомляется Сарматов.
— Вахид откопал, наверное...
— Что значит откопал? — недоумевает Сарматов. — Вы о чем?
— Ну, если, когда мы очнулись, песка на нас не было, значит, его с нас кто-то счистил. И я лично сильно подозреваю, что это сделал Вахид, так как больше просто некому было, — поясняет Алан.
— Да я вовсе не о том говорю, ребята. Я спрашиваю, кто-нибудь помнит, как мы из подземелий выбрались? — снова спрашивает Сарматов.
Бурлак с Аланом переглядываются, затем непонимающе смотрят на командира.
— Ты, командир, часом не заболел ли? — осторожно спрашивает Бурлак. — О каких подземельях речь?
— Как о каких? Вы что же, не помните ничего?
— Говори ясней, командир, — просит Алан. — Я ничего не понимаю.
— И пещер не помните, и старца Ассинарха, и народ его? А танцовщицы! Вы что же, черти, и танцовщиц забыли?
— Командир, может, тебе того, соснуть лучше? — с тревогой в голосе спрашивает Бурлак.
Сарматов некоторое время молчит, размышляя. Удивительное дело, но, видимо, на самом деле, кроме него, никто больше не помнит о том, что произошло с ними во время самума. Что ж, может, оно и к лучшему.
— Ладно, ребята, я пошутил, — говорит Сарматов. — Хотел вас подколоть, да вы больно серьезными оказались.
Алан с Бурлаком облегченно вздыхают.
— Пора нам прощаться с Вахидом и дальше топать на своих двоих, — продолжает Сарматов. — Путь неблизкий, поэтому стоит поторопиться...
После кроваво-красного самума, пронесшегося над изрезанной трещинами и провалами округлой, как глобус, поверхностью ледника, звезды, разом высыпавшие на небе, кажутся особенно крупными и яркими. На северо-востоке величаво выплыл полумесяц луны, осветивший мерцающим мертвенно-белесым светом ледник и вздымающиеся к звездам снежные пики. Провалы и трещины обозначились извилистыми черными полосами, среди которых, держась друг за друга, курсом прямо на луну тащатся по мертвому ледяному пространству два человека, будто плывут в небе два блуждающих призрака среди нереально близких звезд.