След торпеды

Серый осторожно пробирался к лесу. И чем дальше он уходил, тем больше росла в нем тревога. И вдруг на душе у него похолодело — он заблудился. Теперь надо снова вернуться к реке, где час назад он вылез на берег и спрятал свою одежду. Едва зашагал через заросли кустов, как из-за бугорка кто-то выскочил. Он схватился за оружие, и тут же страх рассеялся. То был серый заяц. Он отбежал к сосне, постоял на задних лапах, разглядывая, кто это нарушил его покой, потом побежал в сторону песчаной косы. А там из кустарника выскочила бурая лиса. Она было погналась за русаком, но, увидев человека, остановилась, замерла у камыша. Ишь как заяц дал стрекача! Серый подумал: все хотят жить: и заяц, и лиса, и Ястреб… Да, Ястреб особенно хочет жить. Сам не пошел на встречу с Коршуном, его послал. А что выпадет ему? Если удастся пройти болотом, то считай, он в безопасности. Целую неделю Серый наблюдал за соседним берегом, под видом лесоруба до боли в глазах всматривался в лесную поляну, песчаную косу, и за все это время не видел ни одного пограничника. Выходит, прав Ястреб, когда уверял его, что на этом участке заставы тишь да гладь. Но учти, говорил Ястреб, если что, в руки живым не давайся. «Я верю тебе, Серый, как самому себе, и будь я лет на пять помоложе, сам бы пошел… Жизнь — копейка, если у тебя на шее петля. Но у тебя нет этой петли, значит, и жизнь тебе не в тягость…»

«Ты, милый Ястреб, можешь мне не верить, потому что у меня теперь выход один — или петля на шее, или служить таким, как ты, врагам и убийцам, — размышлял Серый. — Но я пуле башку подставлять не хочу. Нет, милый Ястреб, моя жизнь мне дорога. Но это первое мое задание, и я боюсь. Ты, Ястреб, не боишься, потому что уже убивал людей, а я еще никого не убил. Я лишь катер разбил, погибли люди, но я не умышленно его разбил, это случилось ночью, в шторм. Я просто нарушил приказ капитана судна и повел катер в шторм».

На душе Серого стало мучительно-тревожно; и тихо кругом, и никто вроде за ним не следит, а на душе какая-то тяжесть, как тогда, когда катер налетел на подводную скалу у острова Баклан, раскололся надвое и в считанные секунды затонул. Небось Лена, дочь боцмана Ковшова, до сих пор его проклинает. А капитан судна? Попадись ему в руки, так он сам бы ему набросил на шею петлю. Самым мучительным для Серого было то, что отец считает его погибшим, даже приезжал на море хоронить его, небось по старому морскому обычаю бросал на месте гибели судна венок из живых цветов.

Серый подошел к лощине, ее заволокло туманом, кое-где сквозь сумрак просматривались кустарники. Куда идти дальше? Между лесом и рекой неподалеку от Песчаной косы лежал большак, местами заросший бурьяном. Над ним так же клочьями клубился сизо-молочный туман. Еще издали он увидел кряжистый дуб, о котором ему говорил Ястреб. Надо идти левее этого дуба на север, потом, метров через триста, свернуть направо, там и будет тропа к болоту. Кругом тихо, спокойно, только изредка прокричит сова да в камышах пропоют дикие петухи. Уже совсем рассвело, и он заторопился к дубу, чтобы скорее выйти к болоту. Он не шел, а почти бежал. Небо над лесом уже прояснилось, заголубело, где-то далеко за рекой прогремел гром, сверкнула молния. Обойдя дуб справа, он увидел тропу, заросшую бурьяном, и обрадовался. Наконец-то нашел ее.

На траве и деревьях дымилась густая роса. Пока он шел, промок, сапоги раскисли, руки оцарапал о колючий кустарник. Но разве все это может сравниться с тем, что предстоит ему сделать там, у Коршуна?.. Стараясь не поднимать шума, Серый крупными шагами прошел вдоль песчаной косы, ухватился за ветку березы и взобрался на бугорок. Отсюда река была как на ладони; до самого горизонта блестела вода, но не было ни одной живой души. Ему надо было хоть минуту-две передохнуть, а уж потом двигаться дальше, но мысль о том, что пограничный дозор с овчаркой может показаться, заставляла его спешить. Чего он боялся? В сущности, чтобы не выстрелили ему сзади, в спину. В открытом поединке, пусть даже пограничников будет двое, он сумеет увернуться от их огня, а уж потом… Только бы успеть ему вскинуть браунинг и нажать курок. Стрелять насобачился он метко. И все же на душе по-прежнему муторно, холодно, как будто туда попала льдинка. Серому это знакомо: когда затонул катер и он вплавь добирался к маяку, и за эти сорок минут, когда плыл в ледяной воде и судорога могла свести ноги, он буквально поседел. Теперь он также испытывал страх, как будто ему предстояло спуститься в глубокую пещеру с гремучими змеями. Стон, кто же его назвал змеей? Ах, да, Петр Кузьмич Капица. В тот день Петр самовольно повел судно вдоль скал, и капитан так на него рассердился, что сказал: «Ты, Петр Рубцов, как та гремучая змея — так и жди, когда ужалишь». «Эх, капитан, капитан! Теперь тебе не достать меня, — думал Серый, — а я могу и тебя кокнуть, и твоего Степана. Но я не стану этого делать. Мне нужен твой сын. И мне и Коршуну. А ты — плавай себе на здоровье, лови рыбку, большую и маленькую».

Серый свернул влево и направился к болоту. То там, то здесь чернели кочки, но он легко и свободно шел по тропе, петлявшей между кустами. Вот и болото. Над ним висел промозглый туман. Надо поискать кусок жердины, попробовать, глубока ли трясина, а уж потом решить, куда идти.

Наступило хмурое утро. Лес проснулся, ожили птицы: на толстый ствол дуба сел дятел и звонко застучал клювом. Серый у дуба поднял с земли длинную засохшую палку, подошел к самой воде, ткнул перед собой шестом. Шест метра на полтора погрузился в серо-зеленое месиво. Ястреб говорил, что можно пройти вдоль камыша. Кажется, это и есть то самое место. Серый стал шарить по болоту шестом. Наконец уперся в твердую почву.

Нарушитель тихо и осторожно ступал по земле. Все складывалось хорошо, и он даже усмехнулся. Если ему никто не помешает, то через час он выйдет к Черному камню, а там неподалеку и село. Только бы его не заметили пограничники. Серый зазевался, нога соскользнула с твердого грунта, и он по пояс очутился в зловонной жиже. Надо ухватиться за что-нибудь, иначе конец. Серый бросил палку, обеими руками стал цепляться за кочки. Кое-как он дотянулся до ветки березы, схватился за нее и стал подтягиваться к дереву. Наконец он вылез из трясины и, когда очутился на твердой земле, вздохнул. Теперь за болотом его никто не обнаружит. Серый осмотрелся. Прямо перед ним небольшая, как футбольное поле, полянка, густо заросшая травой. Слева протекала река, справа — неглубокая ложбина. Серый подумал, что если бы сейчас его заметили пограничники, пожалуй, и бежать некуда. Разве что в лес. Но от овчарки не уйдешь! Уже однажды, прошлым летом, Серый пытался перейти границу в другом месте, в районе Черного камня. Трое суток сидел он в расщелине скалы, выжидая, когда над землей опустится туман. Ему удалось добраться к опушке леса, но пограничники обнаружили его следы. Пришлось улизнуть… В тот раз его едва не схватили у Черного камня. Он был вынужден отстреливаться, и если бы не убил овчарку, которая почти настигла его, пожалуй, его бы схватили. И вот теперь он снова пытается пройти через кордон.

Передохнув, Серый зашагал вперед. Небо совсем прояснилось над лесом, багряное солнце позолотило верхушки деревьев. Кругом дремала тишина. «Жаль, что задержался на болоте, я бы уже добрался к селу. Придется теперь до вечера отсиживаться в лесу».

Через поляну, однако, он не пошел, обогнул ее, а затем направился в сторону ложбины. И вдруг так и замер у куста — на бугорке, в конце ложбины, стоял человек. Отсюда было трудно рассмотреть, кто он, то ли рыбак, то ли лесоруб, а может, просто житель поселка. Только не пограничник, на нем нет зеленой фуражки. Наверное, человек не видел его, потому что глядел в другую сторону, на реку, где на гладкой тихой воде купались утки. А может, это охотник? Да, так оно и есть, в руке у него ружье. Серый затаился. Человек с ружьем постоял на бугорке и двинулся в его сторону. Он шел торопливо по поляне и на ходу рвал какие-то цветы. Серый, притаившись под кустом, не спускал с него глаз. Когда незнакомец подошел совсем близко, нарушитель увидел в его руке… палку. Человек остановился шагах в десяти от него, повернулся к нему спиной и загляделся на болото. Постоял с минуту и зашагал дальше. У дуба, где недавно стоял Серый, человек остановился и что-то стал разглядывать на помятой траве.

«Так это же мои следы! — обожгла догадка Серого. — Что делать? Следы свежие. Человек может поднять шум. Убрать его?» Серый мигом оценил создавшуюся обстановку. Человек остановился у дуба, к нему можно подобраться со стороны леса и выстрелить в спину. Нет, стрелять опасно — услышат на заставе. Его надо убить ножом. Серый выхватил из-за голенища финку, но в это время человек выпрямился, и в его руках Серый увидел букет. «Что же делать?» — растерялся Серый и снова ощутил холодок в душе, холодок зябкий, сырой, как недавний предрассветный туман. Все тело Серого горело от напряжения и усталости, ноги стали тяжелыми, непослушными. Только страх, что его могли обнаружить, заставлял быть настороже. «Что же теперь делать?» — вновь спросил он себя, однако выхода не находил. Сначала он подумал, что ему следует идти дальше по своему маршруту, но тут же отверг эту мысль: надо ему проследить за человеком в сером костюме. Кто надоумил его рвать цветы в такой ранний час? Откуда он пришел? Кто его сюда послал? Серый задавал себе один вопрос за другим, однако ответа на них не находил. Он осторожно выбрался из кустов, укрылся за толстым стволом кряжистого дуба и незаметно подглядывал за человеком. Тот нарвал букет каких-то цветов и стоял во весь рост, не прятался, не глядел во все стороны, не выискивал чего-то, и это немного успокоило Серого, хотя по-прежнему он был настороже. Хотел было выйти из своего укрытия, подойти к человеку, заговорить с ним, но что-то его удержало от этого шага. Во всем облике нежеланного свидетеля было что-то чуждое, пугающее. Серый услышал, как незнакомец тихо запел: «Прощайте, скалистые горы, на подвиг Отчизна зовет…» Голос у него был тихий, бархатистый. Серый словно прирос к дереву, не мог сделать и шага, какая-то гнетущая боль сковала его. Он стоял на своей родной, советской земле, а был для нее чужим. До боли в сердце пожалел, что ушел с родной земли, вырвал из нее корни и ничто теперь его не связывает с ней. Живя в чужом краю, он надеялся, что забыл уже об отце, о тех, с кем плавал на траулере, забыл Кубань, своих земляков, забыл свою школу, где проучился десять лет. Эх, нет, не забыл! С первого же шага на этой земле его бросило в жар. И, видно, долго ему не забыть родных рассветов, речку Зорянку… «Кажется, я совсем раскис», — упрекнул себя Серый. Ему надо идти дальше, туда, где ждет его Коршун. Но как идти через поляну, если она вся на виду и незнакомец сразу заметит? Выходит, надо таиться до тех пор, пока не уйдет незнакомец. А тот все любовался своим букетом.

«Ах ты черт! И откуда ты взялся? Видно, рыбачил у реки, а теперь забрел на полянку, чтобы нарвать цветов. Молодой, энергичный, должно быть, влюблен…» Неожиданно Серый вспомнил Олю, нежную и такую добрую, радистку с траулера. У нее милое лицо, черные глаза, в которых всегда светились огоньки, а когда он целовал ее, то в них было столько печали, что ему становилось не по себе. В то памятное утро, когда он уходил на катере в соседнюю бухту, она ласково обняла его и прошептала: «Теперь ты, Петя, мой до гроба. Если с тобой беда какая случится, знай — и мне не жить». Слова Оли больно обожгли его, и даже теперь, спустя три года, Серый не мог вспомнить их равнодушно. Он давно, еще на траулере, признался себе, что любит Олю, что будет она ему женой. А потом все рухнуло… Интересно, где она теперь, его милая и добрая Оля? Может, после его исчезновения приехала к отцу на Кубань и живет там? Эх, полжизни отдал бы Серый, только бы взглянуть на нее! Беспокоило и другое. Незадолго до ухода на катере она как бы вскользь обронила: «Ты, Петя, не торопись в море, а то нам тут будет скучно без тебя…» Кому — нам? Тогда же он задал себе этот вопрос, но спрашивать ее не стал. И только потом, когда выбрался с тонущего катера на берег, когда ночевал у маяка, вдруг ясно и отчетливо осознал: у нее будет ребенок!

Размышления Серого прервали чьи-то шаги. Он выглянул из-под куста и обомлел: незнакомец шел в его сторону. Теперь Серый оказался в трудном положении: спрятаться в кустах он не успеет, стоять у дерева и ждать, когда его увидит незнакомец, было бы глупо с его стороны. Человек между тем шел неторопливым легким шагом, на ходу рвал цветы. Он подошел совсем близко, Серый разглядел его худощавое лицо, косой шрам на правой щеке, как будто кто-то приложил к ней раскаленную подкову. Унимая дрожь, нарушитель настороженно ждал, что будет дальше. Он затаился у дерева, надеясь, что его не обнаружат. И — о чудо! — незнакомец, не доходя до него метров пять, остановился, что-то поднял с земли и зашагал в другую сторону. Вздох облегчения вырвался у Серого из груди. Теперь он знал, что избавлен от лишних глаз. Конечно, на случай встречи он нашел бы что сказать, но лучше не встречаться.

Серый присел в траве, достал из кармана карту. Глянул на черные кружочки и вдруг понял, что забрел он так далеко, что рядом должна быть буровая вышка, где работали геологи. Возможно, незнакомец — геолог. Подумав об этом, Серый пожалел, что и словом не обмолвился с этим парнем, глядишь, и выудил бы что-нибудь ценное из разговора.

Серый пересек поляну, вышел к ложбине и справа, у просеки, увидел железную вышку геологов. Значит, отсюда до села километра три, не больше. Он обрадовался, однако свернул влево, чтобы обойти вышку: будет лучше, если его никто не увидит. От греха подальше, как любил говорить Ястреб. Ну и хитрюга этот Ястреб, сам не пошел, а его послал… Но теперь все страхи позади. Серый выйдет на дорогу и направится к поселку. При этой мысли на душе у него стало легко и свободно. Он шел неторопливо, не оглядывался, не смотрел по сторонам — мало ли кто идет по дороге? Оглянулся только тогда, когда услышал сзади какой-то шум, похожий на фырканье. На тропинке схватились два черных кота, выгнув спины и поджав хвосты, готовые вцепиться зубами один в другого. Серый поднял с земли голыш и бросил в котов. Те испугались, нырнули в кусты. Видно, где-то неподалеку живет лесник, если тут бродят коты. Серый уже готов был выйти на проселочную дорогу, как услышал за спиной голос:

— Эй, товарищ…

Серый остановился и когда увидел парня, то страшно удивился: откуда он появился? Это был тот самый незнакомец с букетом цветов. Он шел к нему с улыбкой на лице. Мысль обожгла сердце Серого: «Выследил, гад?» Но тут же он подумал о другом: парень пошел влево, вот и встретились… Что ему надо? Серый стоял на месте, кусая сухую травинку, он старался быть спокойным, но сердце бешено колотилось. Парень подошел к нему, поздоровался, на его лице по-прежнему сияла улыбка.

Серый усмехнулся:

— А ты что, милиционер?

Парень смутился: