След торпеды

— До пещеры я добежала, спряталась среди камней и стала глядеть на тропинку, которая вела к нашему домику. И прислушалась. Раздались выстрелы, потом все стихло. Я уже собралась идти на маяк, узнать, что с дедушкой, как вдруг ветер донес до моего слуха чьи-то голоса. Это было где-то внизу, за валунами, неподалеку от берега. На острове росла густая трава, и мне легко было спрятаться. Подобралась я к берегу так близко, что ясно увидела людей. У камня лежал высокий, худощавый моряк и тихо стонал. Другой, коренастый, перевязывал ему ногу чуть выше колена и говорил: «Я спасу вас, товарищ капитан-лейтенант. Вот отдохну малость и понесу вас к домику на скале. Там маяк, там кто-то есть…» Раненый ему ответил: «Спасибо, мичман, я этого не забуду». Тут я и выскочила из-за камней, сказала, что сюда идут немцы, что они высадились с подводной лодки. «А ты кто такая?» — спросил меня мичман. Я ответила, что живу у дедушки на маяке. Тогда мичман сказал, чтобы я помогла ему унести раненого. Мы взяли его и понесли к камням. Я сказала, что надо идти к пещере, там есть где спрятаться. «Ты умница, — сказал мне командир. — Если я останусь живой, то приглашу тебя в гости. Знаешь, где я живу? На Кубани, там у меня растут сыновья, им по два годика…» У серого валуна мы остановились. «Послушай, — сказал мне мичман, — беги к деду, зови его сюда…» Я рванулась к домику, пробежала немного и тут увидела немцев. Я спряталась за камни. Мичман тоже увидел их, выкрикнул: «Фашисты идут сюда!..» Раненый с трудом встал, прилег на камень спиной. Я услышала, как он сказал: «Юра, если фашисты узнают, что я командир да еще коммунист, они убьют меня. Я — матрос. Понял?» Мичман ответил: «Не выдам».

Фекла Васильевна задумалась. Полковник загасил папиросу.

— Что же было дальше?

— А такое было… Понимаете, я сидела за камнями и дрожала. Я наблюдала за фашистами. Один из них, ударив раненого прикладом, спросил, кто из них командир. Раненый сказал, что он — матрос, а командир погиб вместе с кораблем. Тогда гитлеровцы спросили мичмана: «Ты есть коммунист?» — «Никс коммунист», — ответил мичман. Немец в кожаной куртке без погон сказал: «Расстрелять». Тот самый немец, который ударил раненого, вскинул автомат. Я ждала, что сейчас раздадутся выстрелы, но тут во всю глотку заорал мичман: «Он командир!» Немецкий офицер подошел к мичману, развязал ему руки и, улыбаясь, похлопал его по щеке: «Ты гут, матрос. Тебья сохраняй жизнь… Ты карош!»

Видели бы в этот миг лицо командира! Оно было желтым, как у мертвеца. Он весь напрягся, встал на ноги и хотел ударить мичмана, но тот отпрянул в сторону. И тогда случилось самое страшное… — Фекла Васильевна передохнула. — У меня аж ноги обмякли. Фашист дал мичману пистолет и велел убить командира.

— И он убил его?

— Убил, — с дрожью в голосе сказала женщина. — Убил! Фашист похвалил его: «Корошо, матрос. Красный командир капут…» Потом подводная лодка ушла. Фашисты забрали с собой и мичмана.

Фекла Васильевна умолкла. Молчал и полковник.

— А вы уверены, что это тот самый мичман? Ведь прошло много лет.

— У него на левой руке нет мизинца. Я это заметила еще тогда, когда мы несли раненого. Звали его Юрием. Это я тоже запомнила. Он не раз был в порту, получал у нас рыбу. Нет, я не ошиблась. Его надо арестовать.

— А может, это не он? — после долгих размышлений спросил полковник милиции.

Сам он человек бывалый, тоже когда-то служил на военном флоте, плавал на рыболовецком сейнере. И все же… Столько лет прошло, и вдруг такая штука получается. Феклу Васильевну, однако, его вопрос задел за живое. Она не то что обиделась, но удивилась, почему ей не верят. Ведь не один день наблюдала за этим человеком. Узнала, что плавает на «Ките» у Петра Кузьмича Капицы, что долгое время квартировал у Аси Ковшовой, с которой Фекла Васильевна целый год работала вместе в цехе копчения. Разве этого мало?

— Может, и нет, — полковник достал из кармана блокнот и стал что-то писать. — А с Ковшовой вы не беседовали?

— Еще как! — Фекла Васильевна махнула рукой. — У них вроде любовь…

Полковник улыбнулся, похвалил ее, что пришла к нему, а потом спросил: кто же был тем командиром, которого убил мичман? То, что он офицер, еще ничего не проясняет.

— Я же говорила: командир корабля. Это можно узнать! Земля ему пухом… — Фекла Васильевна приложила ладонь к глазам. — На другой день на тральщике вернулась моя мама. Мы похоронили офицера и дедушку. В одной могиле.

Долго молчал начальник милиции. Фекла Васильевна сидела, опустив голову, и тоже молчала. Потом полковник еще раз поблагодарил ее, сказал, что свяжется с нужными людьми, и строго предупредил:

— Вы, пожалуйста, никому не говорите, что были в милиции.

В тот поздний вечер капитан 1-го ранга Егоров долго разговаривал с полковником милиции. Они уточнили, что мичманом был Коршун.

Капитан 1-го ранга Егоров еще раз вчитался в текст расшифрованной радиограммы. Коршун сообщал Ястребу о том, что «Дельфина» засекли «рыбаки». Но ему удалось отвести подозрения. Тут, кажется, Егорову все ясно: обычный доклад агента своему шефу, и ничего в этом докладе нет непонятного. Дельфин — это подводная лодка, и Тарасов поступил разумно, подтвердив версию Коршуна, что старпом видел не перископ подводной лодки, а чайку, сидевшую на воде и вспорхнувшую от лучей прожектора. Да, пока все идет строго по задуманному плану. Но вот эти строки радиограммы: «Намечается приезд объекта на восемнадцатое августа» — насторожили Егорова. Когда он сопоставил этот текст с текстом радиограммы в адрес Розалии, которая живет в Риге, то и там есть это восемнадцатое августа. Загадка… Коршун просил Дельфина быть готовым, квадрат — прежний. Ну, тут все ясно: Коршун ждет подводную лодку на восемнадцатое августа, квадрат прежний, стало быть, остров Баклан или Северный, скорее всего, последний, поскольку он расположен неподалеку от сухопутной границы.