Объект насилия

На столе, скажем.

Сдвинув в сторону дорогой микрофон. * * *

До утра Василисе повезло нарваться еще разок. На двоих пьяных балкар. Не болгар, а именно балкар, спустившихся в Северную Пальмиру из забытых Аллахом кавказских аулов и возомнивших, будто им, горным орлам, с недотепами русскими позволительно все.

Сначала они с невообразимым акцентом втирали одинокой симпатичной девчушке, насколько они круты: бодяжат в каком-то подвале винище, развозят его по магазинам на своих «Мерседесах» и имеют с этого бизнеса в месяц по десять тыщ (конечно же, баксов) каждый.

«..Десять штук баксов в месяц, это, признаться, немало, – ехидничала в эфир Латынина. – На хлебушко хватит. Но, к сожалению, для покупки новой обуви и новых штанов такой ничтожной суммы далеко недостаточно…»

На обоих балкарах, к вящему удовольствию всех, кто находился в монтажке, были стоптанные кроссовки и бесформенные портки из джинсовой материи. Именно портки из джинсовки, потому что джинсами эти уродства назвать было нельзя даже с огромной натяжкой.

Итак, сначала балкары минут десять, не проявляя особой активности, просто долбали своей случайной спутнице мозги тупой болтовней, из которой мне (не берусь говорить за Василису) были понятны в среднем лишь два слова из трех. Девочка со светлыми волосами балкарам в ответ не хамила, носа не задирала и даже не просила от нее отвязаться, но и на все предложения заглянуть в гости («Здесь совсем рядом, всего в двух остановках») отвечала категорическим «Нет!» Одним словом, обвинить «объект насилия» в том, что он сам, раздавая авансы, втянул несчастных кавказцев в блудняк, не смог бы никто. В этом плане Василиса вела себя безупречно.

В тот момент, когда балкары перешли от слов к делу, Ольга распространялась в эфире о том, что «этим двум ишакам стоит дать в рупор только за то, что они принимают участие в производстве мерзкого пойла, которое мы порой, приняв за вино, по неосторожности покупаем в не вызывающих подозрения универсамах, пьем, глупенькие, травимся, напрочь гробим печень и почки…» Продолжить про почки и печень ведущая не успела, ибо в этот момент двое землячков, обменявшись несколькими непонятными гортанными фразами, совершенно неожиданно даже для нас подхватили Васюту с двух сторон под белы рученьки и предприняли попытку затащить ее под арку во двор. Им даже удалось преодолеть в направлении арки пару шагов, прежде чем Василиса, извернувшись, как кошка, каким-то немыслимым образом выскользнула из лап неприятеля и уже через секунду, как ни в чем не бывало, поправляя сумочку на плече, маячила шагах в четырех от разочарованных неудачной попыткой балкар.

Ах, если бы они с этой неудачей покорно смирились!

Ах, если бы они на этом и остановились!

Все бы для них в эту ночь обошлось.

Но горячие дети гор, к тому же с залитыми зенками, напрочь обделены здравым рассудком и всегда готовы переть на цель напролом, добиваться своего не мытьем, так катаньем. Вот и на этот раз…

«Не получилось так, поступим иначе», – решил один из землячков, подскочил к Василисе этаким горным архаром, и, рассчитывая отправить свою жертву в нокаут, попытался закатать ей кулаком прямо в челюсть.

Я, наблюдая за этой жалкой попыткой по плазменной панели с отставанием от реального времени на сорок секунд, даже не вздрогнул и не поддался искушению опустить взгляд на мониторы, чтобы уже в режиме он-лайн убедиться, что для Василисы эта стычка закончилась шоколадом – настолько я был в ней уверен. Подобная, абсолютно спонтанная, неподготовленная атака была для моей боевой подруги семечками.

Семечки…

Она лишь слегка отклонилась назад, давая вражьему кулаку просвистеть в каких-то сантиметрах от личика. Отступила на шаг. И с восхитительной точностью впечатала пятку правой ноги в орлиный нос потерявшего совесть Кавказа.

Нос набок!

Зрачки в кучу!

А вдогонку первому без промедления второй удар – великолепный маваши-гери [18] в небритую челюсть. На сей раз уже левой ногой. Настолько точный и плотный, что можно было не сомневаться: один из балкар вне игры.

Правда, оставался его землячок – неразумный; не умеющий учиться на чужих ошибках. А потому очертя голову кинувшийся на оказавшуюся вовсе не столь безобидной, как представлялось, белобрысую сучку. И, естественно, с ходу нарвавшийся…