– Зол на тебя Забродин! Так что придется общаться со мной. Значит, так. Сейчас, пока ничего интересного, сократим отставание с минуты до десяти секунд. Предупреди телезрителей.
– Ладно, предупрежу. – Ведущая произносит эти два слова так, словно соглашается сделать Никите огромное одолжение. И уже через несколько секунд по эфиру разносится ее ангельский голосок:
«Вы привыкли уже, дорогие мои, к тому, что сюжеты „Подставы“ мы стараемся демонстрировать если и не в режиме реального времени, то с минимально возможным отставанием от прямого эфира. Формат „Объекта насилия“, увы, не позволяет и в нем столь же строго следовать этому правилу. Сюжеты приходится начинать с довольно солидным зазором по времени. Как, например, сегодня, когда мы вышли в эфир с отставанием от режима он-лайн ровно в минуту – именно эту цифирку вы сейчас видите в углу экрана. Сейчас, пока супостаты не спешат нападать на нашу актрису, у нас появляется замечательная возможность сократить эту минуту до десяти секунд. Мы просто удалим из эфира пятьдесят секунд скучнейшего действа…»
– Денис, чего ты сегодня с ней делал такое? – втыкает в Ольгу дежурную иголку Никита. – Плетет какие-то словесные кружева. Я в них запутался. «Ровно минута… пятьдесят секунд… десять секунд…» – принимается передразнивать он.
Но я его обрываю:
– Прекращай гнобить Олю, дружище. Что бы мы без нее делали?
А в углу плазменной панели тем временем отметку «+ 1 мин» сменяет «+ 10 с».
Василиса идет уже не через бывшее футбольное поле, а по плотно заставленной припаркованными на ночь машинами асфальтированной дорожке между двумя пятиэтажками. Ее преследователи по-прежнему не проявляют активности, разве что сократили дистанцию метров до тридцати.
Они не торопятся – слышали ведь, что до бабушки Красной Шапочке идти через лес аж двадцать минут. Пока же минуло не более десяти. Так что никуда не денется, крошка.
И их ничуть не волнует, что их жертву может насторожить то, что следом за ней от самого метро тащатся два весьма подозрительных типа. Беспечная девочка-одуванчик с двумя светлыми хвостиками ни разу не обернулась. Идет себе, курит, ни о чем не беспокоится. Дважды ей кто-то звонил, она доставала из сумочки свою дорогую игрушку и на ходу обменивалась с собеседником несколькими словам («…Ага… Хм. Двое телят. Я их похороню… Пока прямо. Надеюсь, найдется что-нибудь подходящее»).
Откуда несчастным гоблинам знать, что это держащиеся поодаль телохранители кратко докладывают текущую обстановку: мол, пока все спокойно, два чувака не торопятся, нападут, скорее всего, когда вокруг не будет людей; так что, красавица, давай-ка ищи подходящее место.
А подходящее место уже вот оно, впереди. До него всего метров пятьдесят, если не меньше. Справа белый бетонный забор, слева небольшой пустырь, превращенный в стихийную свалку, на которой старые автопокрышки живописно соседствуют с насквозь проржавевшим кузовом легковушки и кучами строительного мусора. Между забором и свалкой тропинка. И вокруг ни души.
Глупенькая Красная Шапочка направляется как раз туда, на ходу опять доставая из сумочки заигравший «Вспышку в ночи» телефон. Данила снова докладывает обстановку. Не надо обладать чрезмерно развитым воображением, чтобы представить, что он сейчас говорит.
«Приготовься, Васюта. Эти двое ускорили шаг. До тебя метров двадцать… Пятнадцать… Побежали! Нападают! В сторону!!!»
Один из злодеев, наверное, так и не понял, как это вышло, что он промахнулся. Собирался с разбегу врезать девчонке ногой. Ошарашить неожиданным нападением сзади! Сбить ее с ног. Но как раз в момент удара она резко шарахнулась в сторону – так, словно увидела, что ее атакуют.
А ведь эта соска даже ни разу не обернулась! Еще секунду назад беспечно болтала по телефону, и вдруг… Не на затылке же у нее глаза, в самом-то деле!
Неожиданно угодивший ступней вместо спины, обтянутой оранжевым топиком, в пустоту грабитель не удерживается на ногах и с размаху прикладывается локтем к утоптанной до каменной твердости тропинке. Рука неудачно подворачивается, и тинейджер тоненько взвизгивает от боли. Его приятель в этот момент пытается достать до личика девочки кулаком. Но сволочная сопля лишь радостно хмыкает, отступает на шаг и вдруг хлестко бьет ногой своему противнику в пах. И, чуть склонив набок светловолосую головку, принимается с интересом наблюдать за тем, как только что метивший ей в челюсть подонок, судорожно втянув в себя воздух, сгибается от боли.
Режиссер переключается с экстерьерной на камеру, скрытую в Василисиной сумочке. В кадре на пару секунд возникает искаженное гримасой лицо паренька – выпученные глаза, распахнутый в немом вопле ротик с редкими нездоровыми зубами. Потом изображение дергается, и от «вида изнутри» потасовки режиссеру приходится отказаться. На плазменной панели вновь картинка с камеры Квачкова.
Василиса, вдоволь насладившись жалким видом поверженного одним ударом противника, деловито приступает к основной части экзекуции – заломав мальчику с отбитыми яйцами запястье, вынуждает его опуститься на четвереньки и принимается с большим удо-вольствием возить бедолагу физиономией по тропинке, при этом ничуть не стесняясь помогать себе в этом деле ногами.
В это время второй охотник за трубками, стоя рядышком на коленях, нянъкает поврежденную при неудачном падении руку. Притом, поврежденную, похоже, серьезно.
ebooksa