– А потому, что мы сейчас уйдем отсюда, а ты останешься. Один. И я не уверен, что ты долго проживешь после этого. Думай быстрее.
Легко Жовнеру говорить. Меня никто не тычет в спину, не подгоняет, а быстрее думать я не могу. Я даже медленно думаю с трудом. У меня перед глазами все время встает одна и та же картина – масса ледяной воды обрушивается на дома, грохот, звон, крики гибнущих людей.
– А так я что, с вами поеду?
– Да, с нами. Одевайся, бери паспорт. Нам некогда.
– Куда торопиться?
– Не куда, а от кого, придурок старый.
Зарудовский встал с дивана, замер. Облизал губы.
– Ну, давай, дед!
– Не поеду я. Адрес дам, а сам не поеду. Слышишь? Надоело мне бегать. Вы из меня крысу сделали. Хватит. Забери… – Зарудовский открыл дверцу буфета, вынул оттуда записную книжку, – сейчас.
Он быстро нашел нужный листок, выдрал его и протянул Жовнеру:
– Держи. Только с вами генерал разговаривать не станет.
– Станет, станет, – пообещал Жовнер.
– Тогда пошли отсюда! Вон! Оба!
– Пошли, Санек! – Жовнир тронул меня за плечо.
– Сейчас, – кивнул я, – а в ваших списках нет координат места, где сейчас лесником работает генерал?
– В каких списках? – Зарудовский посмотрел на меня так, будто и не показывал мне позавчера тех почерканных листков.
– Пошли, Санек, нам нужно торопиться, – снова окликнул меня Жовнер.
На крыльце гостей встретил Ковальчук.
Игорь Петрович поднялся по ступенькам вслед за Виктором Николаевичем, неодобрительно покосившись на силуэты охранников Зудина.
– Водитель ваш пусть тоже заходит, – посоветовал Ковальчук, – у нас разговор получится долгий.