Встать, мишень должна стоять. Сергеев встал на одно колено, поднял автомат к плечу… Где вы? Ну?
Пуля ударила в ногу, опрокинула на асфальт и ослепила болью… нет, суки… Сергеев выпустил еще одну очередь в темноту. Нет…
Несколько пуль одновременно ударили в Сергеева. Две – в голову. Автомат захлебнулся на полуслове…
Две тени появились на дороге, потом вслед за ними под свет фонарей вышли два человека в черном. Осторожно приблизились. Один, присмотревшись, махнул рукой.
Если бы Сергеев мог видеть… он бы, наверное, порадовался. Если бы мертвые могли видеть и могли радоваться…
Машина, на которой Сергеев пытался прорваться, вдруг взорвалась. Не сильно, хлопком, окна осветились оранжевым, потом пламя полыхнуло сильнее, вырываясь наружу…
Сергеев не видел этого, хоть пламя и отражалось в его глазах. И силуэты, бегущие к горящей машине, и бесполезные огнетушители…
Огонь добрался до бензобака, клубок огня вырвался наружу, разбрасывая ошметки металла, освещая деревья, кусты и отчаяние на лицах людей.
Гринчук, смотревший, не отрываясь, в сторону гор, увидел вспышку.
Вот и всё. Не получилось у группы, не повезло. А он предупреждал. Говорил, что нужно действовать осторожно, что Сергеев собирался все взорвать, если его попытаются остановить…
Был архив – и нет архива. Всё нормально. Они теперь могут искать долго и бессмысленно. Сгорел компромат, ушел с дымом… Убийства, изнасилования, глупость и жадность человеческая – всё ушло. И где-то там, далеко, в столице… в других городах, эта вспышка огня вызовет не один взрыв ярости и разочарования… Сколько их было – сытых и чистеньким, мечтающих только о том, чтобы получить в руки этот архив… Еще немного власти, еще чуточку силы, безопасности понюшку…
И нет ничего…
Гринчук сильно потер лицо. Набрал номер старшего группы:
– Можно поздравить?
– Пошел ты…
– Я ведь…
– Ты ведь, мы ведь… твою мать! Как он умудрился? Его же согнали с места, отсекли от машины…
– Что дальше? – спросил Гринчук.
– Мы уходим. Пусть они сами разбираются со своими покойниками… У меня приказ – уходить, исчезнуть и раствориться…
– Ну, счастливого растворения, – пожелал Гринчук, пряча телефон в карман.