У него осталось только одно дело здесь. И можно…
Гринчука качнуло, он сел прямо на траву.
– Здравствуй, – сказал Сергеев, – я подох, сказал Сергеев. Ты же знал… Ты же сидишь вот здесь, в скверике, а не возле щита, там, где назначал мне встречу…
– Я всё знал, – кивнул Гринчук.
– Ну, и чем ты лучше меня? И вон его? – Сергеев ткнул пальцем в сторону.
Там стоял Дедов, пытаясь вытереть кровь, сочащуюся из раны на голове.
Но кровь не останавливалась, стекала между пальцев, капала на землю… Крови было много, она собиралась в лужицу… лужу… заливала все вокруг… поднялась до колен… Нужно встать, понимал Гринчук, подняться, иначе кровь зальет и его… Встать… но кровь держала вязко, как смола… и поднималась по рукам, груди, все выше и выше, к горлу, к широко раскрытому рту… еще немного, и он захлебнется…
Гринчук рванулся, оттолкнулся от земли рукой, но рука скользнула, подламываясь…
Гринчук перевернулся на спину. Небо над головой было черным и холодным. С набережной доносилась музыка.
Вот такие дела.
Гринчук встал. Холодно. Дует холодный ветер с холодного моря, пытается сдвинуть с места холодные горы… Такие дела.
Людям на набережной кажется, что ветер теплый и море теплое… Это иллюзия, им это только кажется. Вокруг – холод, сводит руки, зуб на зуб не попадает… А ведь осталось совсем немного…
Всего один разговор. Хотя можно просто… Нет. Нельзя. Нужно говорить, нужно попытаться понять… И – наказать?
Гринчук подошел к киоску, долго искал в карманах деньги. Взял бутылку ледяной, из холодильника, воды. Отошел в сторону и – вылил себе на голову.
– Во мужика тыркнуло! – засмеялся кто-то сбоку. – Пить нужно меньше!
– Меньше нужно пить, – сказал Гринчук.
– Сумку помочь нести? – спросил тот же голос и кто-то потянул сумку.
– Не нужно, – попросил Гринчук. – Не нужно, там…
– А мы посмотрим, ты не волнуйся… – кто-то схватил Гринчука за руки.
Кому-то казалось забавным отобрать у пьяного мужика его сумку. Напрасно это они.