Рукав. Манжет правого рукава испачкан. Шатов запрокинул лицо и с минуту ловил открытым ртом дождь.
Рукава можно закатать. Нам было жарко, а когда грянула гроза, нам просто было не до того, чтобы рукава…
Это все ерунда. Вопрос в том, кто его подставил? Ведь его подставили. Его просто тупо подставили, для того, чтобы… Для чего?
И кто?
Кто вообще может желать ему неприятностей?
Васильев. Понятно. К этой угрозе Шатов уже даже начал как-то привыкать. Этот мог хотеть. Мог. Но его люди только что… часа полтора назад пытались его убить. Могли они так быстро поменять свое решение? Зачем?
Они сейчас могли очень просто убить Шатова вместе с Пащенко. Или еще проще – убить одного Шатова. Оставить его с открытыми глазами под ливнем.
Кто еще?
Ямпольский, пришла в голову странная мысль. Чушь. Зачем? Зачем… Закрыть рот журналисту, чтобы он не трепался о бумажном драконе? Бред! Полный бред! Как бы милицейское начальство ни хотело скрыть сам факт существования серийного убийцы, но не ценой же убийства!
Так можно додуматься до чего угодно.
Шатов вышел на троллейбусную остановку, стал под навес и вытер ладонями лицо.
Кто еще? Ведь кто-то же убил Пащенко. Убил так, чтобы это можно было бы списать на Шатова. Оглушить Шатова, прирезать Пащенко. Сунуть нож в руку Шатову и вызвать милицию.
Похоже. Очень похоже. Только убийца не рассчитал, что дождь приведет Шатова в чувство слишком быстро.
Ударил порыв ветра. Неожиданно холодного. Мокрая одежда мгновенно облепила тело. Шатов вздрогнул.
Не люди Васильева и не менты. Кто? Арсений Ильич? Шатов невесело улыбнулся. В голову лезут самые бредовые мысли. Бредовые…
Возле остановки притормозил автобус с темным салоном. Дверь с лязгом открылась:
– До центра!
Шатов торопливо вошел, сунул, не глядя, купюру. Водитель зажег свет в кабине и присвистнул:
– У меня не будет сдачи.
– Давай, ты меня отвезешь по адресу, – предложил Шатов, – поиграем в такси.