— Честно говоря, мне это тоже не нравится. Какого черта он здесь делает?
Закрыв занавеску поплотнее, Никита отошел от окна.
— Значит, ты говоришь, что служил в конторе?
— Да.
— А далеко отсюда?
— Я был переведен из Крыма в эти края и последние несколько месяцев служил здесь неподалеку.
— А ты не боялся, что тебя может узнать кто-нибудь из бывших сослуживцев?
Старик отрицательно покачал головой.
— Нет. Все это время я находился на территории лагеря, и, кроме зэков, меня никто не видел. А зэки в этом лагере были не жильцы. Работа была такая, что не приведи господь! Мерли как мухи!
Достав из кармана фотографию, Никита спросил у деда:
— Взгляни. Ты никого не узнаешь на этом снимке?
Подняв со стола очки, старик аккуратно нацепил их на нос и взял у Никиты фотографию. Тот внимательно наблюдал за реакцией деда. Вот правый уголок его рта слегка дернулся, получилось нечто вроде усмешки. Но в следующую секунду губы старика неприятно застыли и сжались в тонкую полоску.
— Узнаю. Вот этот, — стукнул он по фотографии пальцем, — как раз и есть тот самый Коробов, с которым мы поцапались. Он возглавлял нашу группу, а после побега зэков возглавил карательный отряд. Тогда было застрелено около трехсот побегушников. Свидетели были не нужны. Вот какая-то группа беглых тут как раз и выложена рядочком.
— Откуда ты знаешь, что именно он возглавлял отряд?
— Приходилось сталкиваться, — туманно протянул дед. — Знаю я эту породу. Такие вещи по его части.
Старик перевернул фотографию и, увидев на ней гриф «Совершенно секретно», неодобрительно хмыкнул.
— Откуда взял?
— В архиве позаимствовал.
— С огнем, Никита, играешь. Эти ребята так могут цапнуть, что без головы останешься.
— Ничего, я живучий. А почему же ты скрылся?