— Как же вы его упустили-то? — тоном обиженного мальчишки протянул Васька Кот.
В ответ Сарычев неожиданно вскипел:
— А ты думаешь, я все время, что ли, жуликов ловил?! Я — моряк! — постучал он себя в грудь кулаком. — Боцман! Для меня главное было, чтобы палуба сверкала и чтобы ложки были чистые! Кто мог подумать, что так выйдет. — Но сразу остыл и, приняв виноватый вид, добавил: — Ладно, ты на меня не серчай, ты тут ни при чем. Накопилось, знаешь ли… не удержался! — И, сунув на прощание руку, предупредил: — Не мешкай ни секунды, если жизнь дорога.
Самым благоразумным для Васьки было бы немедленно рвать когти из Москвы. Но неожиданно его одолела сентиментальность. Он не опасался, что Кирьян заявится на эту хату. Она была глухой. И просто удивительно, как до нее докопался Сарычев. Хотелось расстаться с лялькой по-человечески. Негоже оставлять женщину, не попрощавшись. Нужно сказать последнее прости. Если не появишься у корешей, они не осудят, а вот женщина никогда не сумеет простить!
Ситуация ухудшалась тем, что как бы ни враждовали между собой питерские и московские жиганы, но они мгновенно объединялись против общего врага — легавых, а при таком раскладе легко получить перышко под лопатку даже от бывшего кореша.
И все-таки Васька Кот отважился. Дождавшись глубоких сумерек, он поймал извозчика и направился в сторону Воронцова поля. Лялька жила на берегу Яузы, вместе со своей двоюродной сестрой, темной и угрюмой девкой лет двадцати пяти. Угрюмость не мешала ей завлекать мужичков, и в Николоворобинском переулке она пользовалась немалым спросом. Худо-бедно ли, но жизнь шла! И бывало, что сестрички в разных концах комнаты трудились на кроватях под состоятельными клиентами.
Васька Кот прошелся по берегу Яузы, в сумерках вода казалась свинцовой. Потянул легкий ветерок и остудил лицо прохладой.
Жиган свернул в Николоворобинский переулок. Дом, в котором жила любава, располагался торцом к переулку. Свет в окошке горел, зазноба Кота была дома. В груди приятно защемило при мысли о бурном прощании. Оглянувшись, он не заметил ничего подозрительного и смело вошел в дом. Как и было заведено, постучал четыре раза, через равные промежутки.
Дверь отворилась почти сразу. На пороге в сарафане из цветастого горошка стояла Надька, так звали ее от роду. Домашняя, теплая, от нее пахло парным молоком. Хотелось по-щенячьи приложиться к ее соскам да испить ее всю до капельки.
— Не налюбовался, что ли? — хмыкнула Надька.
— Да ты всякий раз новая, — отвечал Васька Кот, перешагивая порог. — А под платьем-то у тебя есть что? — Он подошел вплотную и уверенно приобнял барышню ладонью. Почувствовал, как упруго колыхнулась полная грудь.
— Не на пороге же! — сдержанно укорила его Надька и потянула в глубину комнаты.
Желание было неимоверно сильным. И он едва сдерживался, чтобы не сграбастать ее в охапку и не опрокинуть прямо хоть и на пол.
— Ты бы не торопился, — произнесла она с придыханием.
Именно этот сдержанный шепот заводил его неимоверно. Это все равно, если бы она уже лежала на койке, раскинувшись. Следовало поговорить, сказать, что он очень рад ее видеть, что скучал без нее.
Но руки сами собой сбросили с ее плеч бретельки, и сарафан неопрятным комом упал в ноги. Подняв Надьку на руки, Васька Кот бережно положил ее на диван. Самое приятное — это стягивать с женщины трусики, зная при этом, что сопротивления не последует, а даже наоборот, она слегка приподнимется, чтобы облегчить задачу. Лялька глубоко задышала, чуть приоткрыв ротик.
— Осторожнее, не порви, — предостерегла барышня, — белье-то нынче дорогое, я его на рынке взяла. Теперь такого не сыщешь.
— А со мной ты поздороваться не хочешь? — услышал Васька Кот голос за спиной.
Жиган отстранился от любавы и обернулся. Облокотившись о косяк, в дверях стоял Кирьян. Он поглядывал не зло, даже добродушно. Полное впечатление, что он рад встрече. В левом уголку рта папироска, в руке направленный в лоб Коту пистолет.
— Расстроился?.. Теперь, наверное, у тебя ничего не получится… С мужиками это бывает.
ebooksa