Медвежатник

— Не сомневаюсь, барышни. Пра-ашу-у! — подставил городовой локти.

— Какой мужчина! Какой галантный кавалер, — лелейно пропела синюшная баба. Как-то по-особенному изящно она всплеснула руками. Наверняка в ее прошлой жизни было место и первому поцелую, и желанному свиданию. Она охотно взяла под руку городового; по другую сторону прицепилась мадам лет пятидесяти.

Ксенофонтов проводил троицу долгим взглядом и философски заметил:

— Какой только чертовщины в жизни не бывает!

— Господин пристав, — наклонился к уху Ксенофонтова околоточный, — генерал Аристов прибыл.

— Вот как? — Ксенофонтов с трудом скрыл удивление. Полчаса назад ему доложили, что Аристов крепко засел за карты и вряд ли найдется сила, способная оторвать его от стула. А если учесть, что Аристову шла масть, то подобное дело и вовсе безнадежно. — Вы тут продолжайте без меня, а я Григорию Васильевичу доложу.

Скорее всего, Аристов проигрался подчистую и, лишившись последнего гривенника, решил заняться государственной службой. А если это действительно так, то следует приготовиться к беспричинному разносу. Остается только сунуть руку в карман и во время разговора вертеть фигой. Однако, к своему немалому удивлению, Ксенофонтов увидел генерала в прекрасном расположении духа: так мог выглядеть юный возлюбленный в предвкушении желанной встречи или жених, которого вместе с красивой невестой ожидают миллионы.

Аристов приехал на служебном автомобиле — редкий случай. Чаще всего он предпочитал пару с пристяжной да кучера с луженой глоткой, такого, чтобы его можно было услышать за версту, чтобы от его трубного баса шарахались даже дворовые псы.

Аристов что-то замурлыкал себе под нос, напоминая довольного разнеженного кота, которого только что напоили теплым молоком, и, сладко посмотрев на подбежавшего Ксенофонтова, проговорил:

— Докладывайте, Влас Всеволодович, чем богаты?

По личному опыту Ксенофонтов знал, что внешность генерала обманчива. Это с виду он выглядел очень мягким и пушистым, но под его роскошными густыми усами прятались острые зубы, да и коготками генерал тоже не был обижен. За время службы Ксенофонтов не однажды был свидетелем того, как господин Аристов с утробным урчанием поедал своих недоброжелателей.

— Все идет согласно плану, ваше сиятельство. Уже выявлено шесть человек, находящихся в розыске. Двое из них подозреваются в убийстве купца Собакина. Обнаружено восемь золотых предметов, пропавших при ограблении ростовщика Елизарова.

— Неплохо, неплохо, — продолжал мурлыкать Аристов. — Насколько я понимаю, это только самое начало. Вижу, что я в вас не ошибся. Надеюсь, что через кордон городовых никто не пробился?

— Точно так, ваше сиятельство. — Ксенофонтов даже слегка вытянулся. — Все здесь. Пробовали просочиться двое храпов, но наши молодцы их тут же скрутили. У одного из них обнаружили «вальтер».

— Ого! Серьезная птица нам в силки попалась. Возьмите у него отпечатки пальцев да посмотрите, не засветился ли наш подопечный еще в каких-нибудь «славных» делах.

— Мы так и сделали, ваше сиятельство, — живо отозвался Ксенофонтов. — Сейчас они, голубчики, находятся под присмотром городовых. Так что никуда не денутся. А уж в участке я из них всю душу выверну, — пообещал Ксенофонтов, содержательно помахав кулаками.

Хитровка заметно примолкла. Раздавались лишь властные голоса городовых, да где-то неподалеку истошно орала похабные частушки пьяная баба.

Ксенофонтов терпеливо изучал лицо генерала и молча ждал его ответа. Про своего начальника он знал почти все: азартный картежник, неугомонный бабник, не дурак крепко выпить и плотно закусить. Казалось, не было греха, через который бы он не перешагнул. И вообще он представлял из себя вместилище всевозможных пороков, которые органично уживались с его располагающей внешностью. Ксенофонтов ни на минуту не сомневался в том, что генералу придется когда-нибудь коптиться в аду под присмотром бесов. Григорию Васильевичу стоило бы родиться лет сто назад и служить не в полицейском департаменте, а в Семеновском полку, где гусары вместо воды пьют шампанское, а на балы являются лишь для того, чтобы поперепортить фрейлин императрицы.

И вместе с тем Аристов не удержался бы на своем месте даже несколько дней, если бы не был умен. При его должности полагалось не только расшаркиваться перед начальством и целовать влиятельным дамам рученьки, но еще и обладать очень гибким умом — весьма ценное качество в оперативной работе. Аристов держал в своей голове десятки прошлых дел, помнил малейшие детали следствия; его голова, словно крепкий сейф, хранила данные о двух сотнях секретных агентов, которые были внедрены во все слои общества. Поговаривали, что у него имеются свои люди даже в свите великих князей. Ксенофонтов прекрасно был осведомлен о том, что за ним также наблюдает пара заинтересованных глаз и наверняка обо всех его действиях Аристов уже знал во всех деталях.

Генерал был умен. Этого у него не отнять. Аристов знал всегда больше, чем могло показаться на первый взгляд.