— Что нам делать? — не унимался Сабуров.
— Ничего. Теперь уже ничего, Володя. Он уже закончил.
— Этому просто не может быть объяснения! Ты хоть понимаешь, в каком я положении? Ты на секунду представь… Да, я обязан назначить служебное расследование! Ты понимаешь, что у меня нет выбора! Я либо подставляю ведомство, либо тебя. Первое, по определению, отпадает. Соответственно, остается…
Перегудов, сидя в приемной прокурора Алексея Александровича Шарабанова в ожидании вызова, понимал, что разговор предстоит не из легких. Провал операции по задержке преступника, искусно обведшего вокруг пальца оперативные службы, целиком ложился на плечи следователя. То, что убийце в конечном счете удалось довести до конца осуществление своих планов, нанесло Перегудову ощутимый удар. Он был вынужден признать, что с самого начала недооценил Владислава Всеволодовича. Преступник оказался гораздо более изощренным в своих действиях, чем ожидал от него следователь. И вот сейчас его распекали, как желторотого юнца. И вполне справедливо… Парировать доводы начальника районной прокуратуры ему было нечем. Да и незачем. Перегудов лишь молча слушал.
— Шесть трупов, Виктор Алексеевич! Шесть!!! — голос прокурора стал срываться на крик. — С диспетчерами — это еще можно было как-то замять… Я мог как-то отбиваться, прикрывать нас другими отчетами. Но четверо парней! И каких! Ты знаешь, кто у них родители? Ты пойми, у меня просто нет выхода.
Алексей Александрович быстро ходил по комнате и активно жестикулировал. Он снял пиджак и бросил его на пустующее прокурорское кресло. Три золоченые пятиконечные звезды на погоне мундира, окантованные по краю серо-голубым галуном, блеснули в лучах электрического света.
— На меня давят. Я все понимаю, Перегудов, все! Мне, что ли, тебе рассказывать? Я должен лавировать между различными подводными течениями, чтобы удержать это учреждение на том уровне, который мы сейчас имеем. А это не так уж плохо, как тебе известно. Я не могу не считаться с теми силами, которые существуют в правительстве, в генпрокуратуре и так далее…
Тираду старшего советника юстиции прервал телефонный звонок.
— Шарабанов. Слушаю, — отрывисто бросил в трубку Алексей Александрович, и тяжело опустился на свое рабочее место. Форменный пиджак он аккуратно набросил себе на плечи. — Нет-нет-нет, не вздумайте, Петр Евгеньевич… Вообще-то это разговор не одной минуты. Перезвоните мне к концу рабочего дня… Как то есть уже? — прокурор бросил взгляд на настенные часы напротив его рабочего места. Десять. — Прости, прости, Петя… В девять позвони. Завтра. Ладно? Я переговорю с судьей…
Трубка с грохотом легла на аппарат.
— Четыре парня, — напомнил Шарабанов продолжавшему молчать Перегудову. — Боброва-отца я знаю лично. У меня сын младший с его Пашей в одну секцию карате ходил, еще когда я ему жопу за двойки драл во втором классе. Я не знаю, как Боброву в глаза смотреть. Понимаешь? Мы часто на совещаниях встречаемся… Я понимаю, что сын его — подонок, как, впрочем, и… Но! Правосудие одно для всех! Старцев, как тебе тоже известно, не последняя фигура в бизнесе. Капитал его банка контролирует…
Тираду прокурора прервал стук в дверь.
— Да! — резко отозвался он.
В кабинет заглянула секретарша.
— Алексей Александрович, там из Питера телеграмма. Вам сейчас?..
— Нет! Передай ее пока Селиверстову. И никого не пускать, Вера! Я занят!
— Да, — секретарша поспешно скрылась, плотно притворив за собой дверь.
— Виктор Алексеевич! Меня сегодня все по очереди поимели. Сначала из посольства. Кто там у нас посол? Новый… Я все время путаю его фамилию… Савельев! Вот!
Прокурор перевел дух и вытер стекающие со лба капли пота.
— Потом, — Алексей Александрович многозначительно выставил указательный палец, — сверху звонили. С самого верху, Виктор Алексеевич. А что мне сказать? Нечего! Нет-нет, мне себя не жалко. Плевать, кто какие выводы делает. Кроме того, что мы не укладываемся в план — я план-то закрою. Это дело пустяшное. Но есть еще такое понятие, как… Как честь мундира. А вот с ней-то у нас хреново. С честью. Просрали мы ситуацию!