Чеченский разлом

— Сам сочинил, или как? — спросил Столяров.

— Или как, по фамилии Ломоносов.

— А я поэзию не признаю, — сказал Таран. — Лютики-цветочки. Это не для солдата.

— Точно, — тут же согласился Резванов. — Это ещё у гитлеровцев был такой стиш. «Если ты настоящий солдат, если ты со смертью на „ты“, улыбаясь пройди через ад, сапогом растопчи цветы».

— Зачем ты так? — обиделся Таран. — Я о том, что мне стихи не задевают душу. Вот песни — другое дело.

— Значит ты хороших поэтов никогда не читал.

— А ты читал, так?

— Хочешь послушать?

— Ну.

— Тогда ляг на спину и смотри в небо.

— Ну, лег.

Таран устроился на твердом ложе, подложил руки под голову.

Небо над ними, по южному черное, сверкало льдистым блеском множества звезд. От края до края широкой лентой его перепоясывал Млечный путь.

— Если я заболею…

Резванов начал задумчиво, неторопливо, с чувством произнося слова:

— Если я заболею, к врачам обращаться не стану,обращусь я к друзьям (не сочтите, что это в бреду):постелите мне степь, занавесьте мне окна туманомв изголовье поставьте ночную звезду…

Шевельнулся и приподнялся на локте Бритвин. Стал прислушиваться.

Я ходил напролом. Я не слыл недотрогой.Если ранят меня в справедливых боях,забинтуйте мне голову горной дорогойи укройте меня одеялом в осенних цветах.

Лежавший поодаль Ярощук встал, подошел к костру и присел у огня.

Порошков или капель — не надо.Пусть в стакане сияют лучи.Жаркий ветер пустынь, серебро водопада -вот чем надо лечить…

Таран тоже поднялся и молча сел рядом с Ярощуком,

От морей и от гор так и веет веками,Как посмотришь — почувствуешь: вечно живем.Не облатками желтыми путь наш усеян, а облаками.Не больничным уйдем коридором, а Млечным Путем…

Резванов замолчал.

— Слушай, — сказал Таран, скрывая смущение, — Кто это написал?

— Поэт написал. Ярослав Смеляков.