Тогда Полундра решился выбраться из машины. Он внимательно разглядывал стоящих вокруг него в напряженном молчании людей, пока не заметил старого, солидного рабочего с седой головой и черными как смоль усами и бровями. Ни слова не говоря, Полундра направился прямо к нему.
– Здравствуйте, – сказал североморец, подходя к старому рабочему. – Как я помню, ваша фамилия Фаизов?
Старый рабочий помолчал немного, спокойно разглядывая стоящего перед ним офицера.
– Возможно… Что дальше?
– Да нет, не «возможно»! – возразил Полундра довольно резко. – Вы писали петицию, вы подписались под ней. Так что нечего теперь стесняться, как девушка, собственной фамилии!
Между рабочих послышался глухой ропот. Старый азербайджанец оглядел североморца сверху вниз со ступенек крыльца, наконец ответил медленно и тихо:
– Да, я Фаизов… Я писал эту петицию вместе со всеми моими товарищами. Петицию эту я отдал вам, надеясь, что вы честный и порядочный офицер и поможете бедным людям. Что еще? Можете теперь тащить меня в кутузку…
– Я могу поговорить с вами в более спокойной обстановке? – спросил Полундра.
– Спокойнее, чем ваши подвалы, вы места не найдете, гражданин начальник! – раздался чей-то глумливый голос сзади. Сергей Павлов сделал вид, что не слышит его.
– А мне нечего скрывать от моих товарищей, – сказал старый рабочий спокойно. – Хочешь говорить со мной, так говори. Давай прямо здесь. Пусть все слушают…
Полундра помолчал, чувствуя себя неуютно под неумолимыми взглядами всей этой массы рабочих. Он понял, что так или иначе начинать говорить все равно придется при всех.
– Вы написали петицию, – начал старлей. Он вытащил из папки лист бумаги, который в свое время подал ему рабочий-азербайджанец, показал ее всем. – Тут подписи многих, и ваша в том числе. Если бы я хотел от вас отделаться, то я бы давно отправил этот документ вашему хорошему знакомому подполковнику Исрафилову. Кстати сказать, инструкции прямо обязывают меня сделать именно это. И если я все-таки сюда к вам приехал, значит, хочу все-таки разобраться в этой истории, чем-то всем помочь…
Полундра замолчал. Старый азербайджанец также не спешил говорить. Он долго смотрел на североморца, качал головой, украшенной пышной шевелюрой. Потом сказал негромко:
– Ладно, старший лейтенант… Проходи ко мне в дом…
Толпа тут же расступилась и пропустила Полундру в небольшой домик вслед за его хозяином.
В тесноватой комнатке, заменявшей в этом домике и кухню, и гостиную, где стояла электрическая плитка, кухонный стол и разнообразная посуда, уже сидели три человека, такие же немолодые рабочие, как и Фаизов.
Не говоря ни слова, хозяин молча указал Полундре на свободный табурет, а сам, взяв электрический чайник, наполнил его водой и включил в сеть.
– За стаканом чая как-то лучше разговор вести, – заметил Фаизов, поворачиваясь к усевшемуся за стол гостю. – Извини, офицер, но ничего крепче чая у нас нет, не держим. Люди сюда приехали, чтобы денег семье заработать, купить что-нибудь полезное для дома. А здесь, в одиночестве, только начни пить… Очнешься уже за кордоном, на голой земле и без гроша в кармане. Здесь не социализм тебе, законы строгие. Чуть не вышел раз на работу, чуть прогулял – все, свободен. И хозяину все равно, что с тобой было, болен ли ты или с похмелья…
Полундра молчал, спокойно ожидая, пока закипит чайник. Трое других рабочих сидели пока безучастно, не говорили гостю ни слова.
Наконец чайник закипел, из носика его вырвалась струя белого горячего пара. Фаизов расставил на столе чашки, разлил по ним горячую воду, подбавил крепко настоянной заварки, поставил посередине стола фарфоровую сахарницу. Уселся после этого за стол сам.