Матерый и скокарь

В сотне шагов от шатра десяток рыцарей сошлись в кулачном поединке и, не ведая милосердия, крошили друг другу зубы. Сходились организованно, сжав кровавые кулаки, по всем правилам кулачного боя. Ни предупреждающего вскрика, ни ругани, как если бы опасались предупреждающим воплем помешать совещанию государей. И, только заприметив вышедших из шатра королей, разошлись с учтивыми поклонами, вытирая с разбитых лиц кровь.

Зазвучали трубы, взметнулись знамена, и объединенное стотысячное воинство расползлось в три полноводных ручья, направляясь каждое в свою сторону.

* * *

Следующие два дня германское воинство провело в турнирах, которые должны были выявить наиболее достойных рыцарей. Вместе со всеми, подавая урок мастерства и доблести, соревновался император, и было заметно, что даже на седьмом десятке лет его рука была столь же крепка.

Первый тур начался со стихосложения, где ценителями искусства оставалось все воинство. Собравшись вокруг рыцарей, они громко хлопали в ладоши, ежели стихотворные вирши могли достучаться до сердца, или выли по-волчьи, если стихи не находили должного отклика. Дважды стихи были столь безобразны, что слушатели забрасывали выступающих огрызками яблок, они так и уходили с импровизированной сцены, прикрываясь от недоброжелателей щитами.

Первым поэтом войска оказался граф Эштерхоф.

В следующем туре рыцари должны были состязаться в шахматах, в которых особенно преуспел рыцарь из Силезии барон Розе.

В кулачном бою необычайно крепким выглядел рыцарь из Саксонии Ульрих. Как заведенный, не зная усталости, он размахивал кулаками, пока наконец не побил шестнадцать рыцарей кряду. Закончив турнир, он сморкнулся кровавой соплей и утолил жажду бокалом красного вина.

После шестого тура осталось всего двадцать два рыцаря. Еще двое, не выдержав последнего испытания, утонули в быстрой альпийской речке, а их изувеченные тела вода тащила до самого изгиба, где они застряли между валунами.

На исходе вторых суток два десятка рыцарей, выстроившись в боевой порядок, направились к шатру императора, где ему надлежало сделать окончательный выбор.

Фридрих Барбаросса, уже ожидавший рыцарей, спешился с огромного вороной масти жеребца и твердой походкой закаленного воина приблизился к застывшему строю. Каждого из подошедших он знал по имени. Разные как внешне, так и по возрасту, но объединенные единым рыцарским духом, они составляли оплот его армии. Каждый из них, прежде чем нацепить золотые шпоры рыцаря, с десяти лет проходил службу в качестве оруженосца, постигая воинские науки.

На это уходило без малого десять лет.

С обнаженными головами, молодые и не очень, они терпеливо ждали слов императора.

И Фридрих заговорил:

– Каждый из вас доблестный рыцарь. Я горжусь вами! Сильна та страна и тот король, который имеет таких воинов, как вы. Каждый из вас достоин награды, а поэтому каждый из вас получит от меня перевязь, рыцарский пояс и золотые шпоры.

Не сговариваясь, рыцари дружно встали на одно колено: столь щедрым подарком император награждает только самых преданных вассалов. Фридрих Барбаросса, отличавшийся немалым ростом, был выше каждого из своих вассалов на целую голову, теперь он возвышался еще и на целую грудь.

– Вы хорошо проявили себя в турнире, я горжусь вами. Вы рыцари, а потому должны блистать на войне и быть победителями. Но стать победителем невозможно, если не готовиться к этому на турнирах. Рыцарь должен видеть, как течет его кровь, чтобы знать наиболее уязвимые места у врагов, он должен знать, как в кулачных поединках трескаются и крошатся его зубы, чтобы самому впоследствии нанести урон своему противнику. Рыцарь должен от удара копья падать на землю, чтобы в полной мере ощутить тяжесть своего тела. Он должен знать, что чувствует его враг, для того чтобы одолеть его.

Несколько оруженосцев, всего-то двенадцатилетние мальчишки, закованные в тяжелые латы, расторопно раскладывали перед рыцарями подарки императора.

– Каждый из вас достоин того, чтобы отстаивать честь своего императора, но я вынужден выбрать всего лишь троих. – Остановившись напротив графа Эштерхофа, император продолжал: – Я знаю, мой друг, что ты не только силен в стихосложении, но еще и отличный кулачный боец, поэтому ты будешь первым из них.

– Сочту за великую честь, император, – притронулся граф губами к протянутой руке.

Голос императора, всегда зычный, теперь и вовсе напоминал звенящую сталь. Его тело оставалось таким же крепким, как и в молодые годы, а его выносливости позавидовали бы двадцатипятилетние мужчины. Только вот ладонь, морщинистая и желтоватая, испещренная многочисленными шрамами, выдавала его преклонный возраст. Длинные сильные пальцы поросли короткими густыми рыжими волосками. Коснувшись губами длани, граф почувствовал сухость его кожи.