Пятый сон Веры Павловны,

– А ты говоришь, реферат пишешь.

– Улыбайся шире, люблю идиотов! – весело заорал Варакин. – Я знал, что ты появишься!

– Какой реферат? – изумлением переспросил Сергей. – Все знают, что ты замаливаешь грехи где-то на Дальнем востоке. В мужском монастыре. Или в женском. Ты же сам так писал.

– А теперь пишу реферат! – за прошедшие годы Варакин ничуть не растратил жизненную энергию. Он весь кипел. – Какой, к черту, монастырь? Зачем нам с тобой монастырь?

– Почему это нам с тобой?

– Как почему? – удивился Варакин. – Я всегда знал, что ты появишься. Чем шире морды, тем теснее наши ряды! – весело подтвердил он. – Я всегда знал, что ты непременно появишься.

– Но почему?

– Да потому что я такие вещи всей шкурой чувствую. У меня бабушка еврейка, – похвастался Варакин. – По-моему, ты давно созрел. Кого хочешь, спроси, все подтвердят, что ты созрел.

– Да почему, черт побери? – мучительно пытался сообразить Сергей, вдруг вспомнив странные рассуждения Анта о тюрьме и рае. – Почему я должен был тут появиться?

– А ты деловых партнеров кидаешь? Кидаешь! – от души развеселился Варакин, упирая руки в бока. – Бобы рубишь на чужой территории? Рубишь. Баб обманываешь? Друзьям врешь? О репутации задумываешься? Вот то-то и оно! Если хочешь знать, Рыжий, – непонятно, но весело объяснил он, – в Новые Гармошки ты должен был попасть раньше меня!

– Да почему? – все еще не понимал Сергей, с трудом справляясь с подступающей к горлу тошнотой.

– Да потому, что ты круче. Ты матерый тип. У тебя грехов больше. Не огрехов, а грехов, я не оговорился. Ты «Русский чай» от души сделал, не пожалел. Ты эстов обидел, а они не монашенки. Да чего притворяться? Что посмеешь, то и пожмешь! Так ведь? И не маши крылами! – весело проорал Варакин, хотя Сергей и не собирался делать ничего такого. – Вот скажи, какое право ты имел трахать эстов на их территории? Молчишь? Вот то-то и оно! Ты должен был вести себя с ними добропорядочно. Ты должен был представлять свою страну, а ты что делал? Я, кстати, на тебя ссылаюсь в реферате! Я себя не люблю, просто сильно нравлюсь. Я всерьез, Рыжий. Я действительно хочу разобраться в себе. Я теперь столько знаю о людях, Рыжий, что ты лопнешь от зависти! Вот то-то и оно! – совсем раскипятился Варакин и весело заорал: – Ну, чего встал на пороге? Вид у тебя какой-то закороченный.

И с большим интересом спросил:

– После запоя?

Сергей кивнул.

На другой ответ он не был способен.

Но Варакин ждал, оказывается, именно такого ответа. Он даже подпрыгнул от удовольствия:

– Значит, по пьянке? Это да! Не крути хвостом! Я вранье чувствую всей шкурой. У меня бабушка еврейка. Если хочешь знать, – еще больше обрадовался Варакин, – я и в мужском монастыре тоже побывал, только мне там не понравилось. Помнишь анекдот про парня, который никогда не трахал педика, только трахал человека, который однажды трахал педика? – Варакин заржал. – Я до Новых Гармошек занимался честным бизнесом, сам знаешь. Ну, может, не совсем честным, зато серьезным, – подмигнул Варакин. – Я на Шри Ланка, Рыжий, спал однажды с дочкой американского миллиардера. Ну, может, не совсем миллиардера, но спал. Чем меньше женщину мы любим, тем больше времени на сон! Только с бабами, Рыжий, – неожиданно запечалился Варакин, – мне всегда непруха. Я чужое вранье чувствую всей шкурой, про бабушку я уже говорил. Но с бабами мне непруха. – От полноты чувств Варакин рубанул воздух ладонью. – Расслабься, Рыжий! Ты будто с субботника.

Сергей, наконец, вошел в комнату.

Весело подпрыгивая, Варакин пробежался вдоль длинного стеллажа, плотно забитого книгами. Он был подвижен, как ртуть, он ни на секунду не оставался на одном месте. Все в нем двигалось, кипело, бурлило, перетекало.