Мориц остановился под огромной елью, бесчисленные серые сучья которой (и мощные, толщиной в руку, и слабенькие, бледные, как картофельные ростки), по наклонной снисходили вниз, окружая своеобразной юбкой мощный, шершавый, покрытый желтыми потеками смолы хмурый ствол – практически до самой земли.
Мориц остановился.
Он развел короткие руки на уровне груди, как будто хотел обнять ель, но наткнулся на колючие иглы и отдернул руки. Слова Морица доносились до Сергея очень глухо, к тому же с юго-запада вновь несло удушливой гарью. А где-то впереди, перекрывая испуганный рев непривычно сухого леса, послышался рокот невидимого вертолета.
Может, пожарные, с надеждой подумал Сергей.
Впрочем, кто пошлет сюда пожарных? Аман Тулеев? Откуда у кузбасского губернатора деньги на борьбу с лесными пожарами? Его шахтеры перекрывают Транссиб и стучат касками в Москве на Горбатом мосту. У его шахтеров сейчас такое настроение, что гори все пропадом. А чем пожарники лучше?
Сергей обернулся.
Бетонная стена, украшенная цветными рисунками, давно растворилась в сизой дымке, исчезла за сухими стволами. Никто не увязался за Морицом и Сергеем. Похоже, в Новых Гармошках не интересовались людьми, уходящими в лес. Обитателей Новых Гармошек сейчас интересовал только таежный пожар, накатывающийся на периметр. Если ветер не переменится, машинально отметил Сергей, волну огня и дыма вынесет как раз на Новые Гармошки. От жгучих искр и взлетающих в небо смолистых факелов ничто не спасет. Вертолет, кстати, тоже может принадлежать Новым Гармошкам, подумал Сергей. Кто-то на нем облетывает окрестности, оценивая силу приближающегося огня. Так что, мы, кажется, действительно никому не нужны – ни я, ни немец. Даже у Анта сейчас есть гораздо более важные дела, чем гоняться за спячеными. Так что, следует торопиться, чтобы побыстрее выйти на заимку и увести оттуда людей – от Анта, и от пожара. Если, конечно, их уже не увели.
Думать так было трудно.
Еще труднее было думать о Суворове.
Неужели Валентин прав? Неужели Философ действительно так изменился?
Он покачал головой. Почему нет? Даже в самых открытых людях таится нечто такое, о чем никто, кроме них самих, не знает. Это как тень, мрачно подумал Сергей, незаметно бредя за Морицом. Как можно рассмотреть тень в тех однообразных серых денечках, какими наполнена привычная будничная жизнь? Ведь сильные потрясения, настоящие, неожиданные, открывающие давно знакомых людей в новом свете, в будничной жизни случаются гораздо реже, чем принято думать.
Мориц выпрямился и, опустив голову, ступая нерешительно, но не оглядываясь, снова углубился в сумрачный, как бы затаившийся ельник. Наверное, он идет к реке, решил Сергей.
И увидел правее тропинки мертвую ель.
Настоящая лестница уродов, поразился он.
Высохшая, мертвая, в клочьях седых лишайников, нелепо и часто обвисающих с торчащих во все стороны голых сучьев. Такая же равнодушная, как немец, идущий мимо. Длинные волосы немца свалялись, тоже в некотором смысле лишайники. Может, мне уже и не надо идти за ним? Река где-то рядом. А немец сгорблен, как старое дерево. Может, он теперь будет останавливаться перед каждой елью, чтобы бормотать свои стихи?…
В общем, так и получилось.
Конечно, чтобы откровенно скулить, такого никогда не случалось, но почему бы девушкам и не поскулить, тем более, в