Пятый сон Веры Павловны,

Дыша металлическим жаром и ужасом, громадная машина под свистящими, грохочущими, почти невидимыми, как бы стеклянными, винтами прошла невысоко над Морицом, и он увидел, как впереди с деревянной крыши пихтоварки вдруг полетели сухие осколки дерева.

Бум, бум, бум!

И вот я вырос а мотороллеры сгнилиболонья не в моде «Червону руту» не поютбог знает живы ли Том Джонс и Энгельберт Хампердинкникто не слушает с огромным вниманием Леонида Ильичапятилетка качества оказалась периодом застояа Мандельштам и Бухарин вовсе не враги народаможно носить длинные волосы танцевать рок-н-ролли отрицать принцип партийности в искусствеможно торговать на рынке Высоцким вразноси смотреть по видео фильмы о соблазнительных лесбиянках

Все можно.

Но черновик закончен.

Не слушающейся рукой Мориц выловил из кармана зажигалку.

Раз черновик готов, значит, материалы отработаны. Значит, в мире не осталось ничего существенного, ничего такого, что могло бы пополнить основной текст. А раз весь мир вошел в будущую книгу, значит я сам, как отработанный материал, могу быть сокращен. Могу перестать быть Морицом. Теперь мои руки могут лежать там, где им хочется лежать. Теперь я могу видеть один и тот же сон с любым рядом уснувшим человеком.

Он поднял алюминиевую канистру с бензином, оставленную Кобельковым на деревянном крылечке, и подержал ее на весу.

Канистра оказалась тяжелая.

Не выпуская ее из руки, Мориц деловито толкнул дверь избы.

Внутри никого не оказалось, но сильно пахло бензином. На полу валялись грязные тряпки, какая-то посуда, будто люди выскакивали на крылечко сломя голову. Еще одна канистра с бензином валялась возле печки, бензин из нее растекся, пропитав рассохшиеся плахи пола.

Судя по усилившемуся реву, вертолет снова прошел над избой, и снова послышалось

бум, бум, бум!

Плахи пола пропитались бензином. Растоптанные кроссовки Морица пропитались бензином. От жуткой жары Мориц таял, как медуза, выброшенная на раскаленный песок. Задрав продранную на локтях рубашку, не снимая очков, он вытер мокрое от пота лицо.

Оплодотворения тараканов неплодотворны:я настигаю их раньше, чем смерть.На их последний оплот, ванную и уборную,мне теперь самому больно смотреть.

Наверное, Мориц многое еще успел увидеть.

С обрыва (позже обгоревшее тело Морица нашли на обрыве, он там упал, обгорев до неузнаваемости) он, наверное, еще успел увидеть Сергея, отчаянно бегущего вниз, к реке, и Коляна, столь же отчаянно машущего рукой неожиданно появившемуся гражданину начальнику, зачем-то по колено зайдя в зеркально прозрачную воду. Наверное, Мориц еще успел увидеть таинственный блеск перекатывающейся через камни плотной прозрачной воды, и понять, что именно вода всегда составляла и продолжает составлять одну из самых загадочных и прекрасных заметок в законченном им черновике. Вода на реке напоена смородиной, наверное, успел подумать Мориц, увидев на берегу смородиновые кусты. А рыбам что? Рыбы не чувствуют гари. Им плевать на фонтаны огня и ярких искр, ужасно вздымающихся над черной тайгой. Пока вода не превратится в кипяток, рыбам плевать на все, даже на ревущую тень зеленого вертолета, заходящего на Морица и извергающего из себя огонь…

Бум, бум, бум!

Дымные облака плыли куда-то за реку.

Облака светились.

Все такие же в небе движутся облакаи меняются времена года…

Возможно, в какой-то момент Морицу показалось, что все вокруг него горит.

Весь мир горит.