— Хорошо! Давай кассету!
Сергинский передал кассету бандиту.
Исмаил-Хан, кивнув на Сергинского, приказал коменданту:
— В отдельную верхнюю камеру его, Назим. Иначе если господина Сергинского поместить вместе с Туркиной, то женщина наверняка удавит ночью своего начальника и коллегу! Труп убрать, закопать за крепостью, заложников увести. Двор убрать. Вымыть здесь все. Камеру ко мне в комнату. Выполнять!
Бандиты взялись за «работу».
К Исмаил-Хану подошел Мохаммед:
— Видел, саиб, как ты ловко обошелся с неверным. В лучших традициях войны с Советами. Теперь я понял, зачем мне следует убыть в Пакистан!
Исмаил-Хан передал курьеру кассету:
— Ее надо доставить в Пакистан, переписать на диск, сделать несколько копий и оставить в тайнике. Завтра вечером, но до 22:30 московского времени, господин Туркин должен получить в своем загородном особняке один из дисков с записью казни. Как это сделать, придумаешь сам. Доставка диска в Россию и передача адресату на тебе, Мохаммед!
Курьер кивнул: «Я все понял, саиб!» Но дело спорится тогда, когда оно хорошо оплачивается.
— По возвращении ты получишь 10 000 долларов. А сейчас — три тысячи. На командировочные расходы.
Мохаммед сказал:
— Мне потребуется еще пять тысяч долларов для работы надежных людей в России!
— Хорошо! Получишь их у Натанджара. И… можешь ехать. Автомобиль с водителем и охранником ждут тебя за воротами крепости!
— Слушаюсь, саиб! До свидания!
— Да хранит тебя Всевышний, Мохаммед. И помни: от твоей работы зависит очень многое.
— Я все помню и никогда ничего не забываю!
Повернувшись, курьер направился к выходу из крепости.
Исмаил-Хан, успокоившись, поднялся к себе в комнату. Ему оставалось ждать пятницы, когда надо будет еще раз напомнить о себе упрямому нефтемагнату. А от края стены, став невольным свидетелем казни, отошел часовой Казим, оказавшийся во время кровавого действа на службе. Он был мрачен и задумчив. И он уже твердо решил сегодня вечером выйти на связь с Абдулом.
А над ущельем поднялся ветер. Сильный, пыльный. «Афганец» прошел над горами, на какое-то время закрыв солнце, словно выражая скорбь по невинно убиенному оператору российского телеканала Владимиру Алексеевичу Дольскому, которому было всего двадцать восемь лет.
ebooksa