– А вы что?
– Я хотел попросить у вас какую-нибудь книжку от бессонницы. Мне не спалось.
– То есть вы хотели зайти к спящей девушке, разбудить ее, напугать до смерти, а потом задать глупый вопрос о книжке. Представляете, как бы я испугалась? – Она устало села на кровать.
– Ничего у нас видик, а? – спросил я, ухмыльнувшись. Дозированная наглость всегда спасала меня от мук застенчивости.
– У меня – нормальный. – Леночка вытянула из-под рубашки свои бесконечные ноги и полюбовалась ими.
– Я тоже – ничего. – Я согнул руки в локтях, выпучив глаза и имеющуюся мускулатуру. После чего я посчитал, что имею право сесть рядом с Леночкой. «Прогонит – уйду!» – самолюбиво решил я.
Лена молчала, смотрела на меня, склонив на плечо голову. Она ждала, что же я еще способен выкинуть, сказать умного, на худой конец, веселого. Так я расценил ее молчание.
– Однажды я объявил своим бойцам тревогу. Корытов выбежал первым, он у меня солдатом был, я ведь рассказывал? В ботинках, трусах, с автоматом и при панаме…
Она улыбнулась.
– Мы похожи на странную семейную пару, – продолжил я.
– Которая полночи стоит под дверью друг друга, а остальные полночи будет выяснять отношения?
«А под рубашкой она совершенно обнаженная».
– Откуда ты знаешь, что полночи стоял под дверью? – Я развеселился от самой сути вопроса.
– Я слышала, как ты вставал, курил, ходил, даже сопение твое слышала…
– Значит, ты тоже стояла у этой дурацкой двери?
– Может быть… – Она посмотрела хитрющим взглядом.
– А про автомат – выдумала!
– Конечно, выдумала. Чтоб тебя позлить!
– А я вовсе не разозлился, – ответил я, хотя начинал злиться – на себя.
«Никогда, никогда, – мысленно остужал я себя, – не перейду грань приличия и не дам волю рукам. Пальцем не прикоснусь. Потом будет особая прелесть. Наше общение не пострадает фальшью постельной развязки. Пусть мамаша будет спокойна: я даже мысленно не посягну на честь ее дочери. И это правильно. И вовсе не половое упрямство».