– Можно спросить, сколько вам платят?
– Что ты мне про деньги говоришь? Вот Закир, видишь? У него все семья погибла: отец, мать, две сестры – русские бомбу на дом его бросили. У меня брат погиб… Нам деньги не нужны, хлебом клянусь… Нам справедливость нужна. И теперь он будет мстить, я буду мстить, дети мои вырастут, будут мстить…
– Асад, ты воюешь не за деньги, ты хочешь мстить. А ваш президент продолжает наживаться даже на войне. Его состояние около десяти миллиардов долларов, он один из богатейших людей мира, и ему наплевать на всех вас. Он бросает вам жалкие подачки, вы продолжаете воевать, а он давно вас предал. Когда в республике не останется ни одного целого дома – он уедет в любую страну мира.
– Ты говоришь глупости, девчонка!
– Я журналистка, – голос прозвучал обиженно. На пленке отчетливо слышались звуки разрывов и щелканье выстрелов. – У меня есть доказательства. Дядюшка Джо давно, еще до войны, подкупил многих высших чиновников в Москве. Они прогоняли через вашу республику нефть и зарабатывали на этом миллионы долларов. Но народу ничего не досталось: вспомни, как закрывались больницы и школы, как не выплачивались пенсии…
– Женщина, ты говоришь глупые речи… Запомни: длинные языки отрывают вместе с головой…
– Вы можете мне угрожать. Но сами не хотите признаться в том, что вас подставили. Вы окружены, и вам придется или сдаться, или погибнуть…»
Я слушал ее голос, раздраженные ответы боевика Асада, запись временами полностью забивалась выстрелами, грохотом взрывов. Ксения пыталась понять этих людей, но зашла слишком далеко в своем устремлении. Она хотела убедить жестоких псов войны, что жизнь их порочна, а выбор ошибочен. Они же видели в ней куклу – но куклу умную, настойчивую и опасную. Вооруженные смертники не ведают милосердия. На границе между жизнью и смертью мир теряет свою реальность. Во всех смыслах…
Потом был какой-то треск, я услышал голос Шамиля. Он стоял рядом, а голос его звучал из диктофона: «Девочка, ты лезешь не в свои дела… Ты хочешь написать в своей газетенке, что простых боевиков обманывают, что президент вместе с приближенными ворочают большими делами?»
…И последние Ксюшины слова на ленте: «Я и не скрывала. Если ваши дела честные, вам нечего стыдиться или бояться…»
– Кто ее убил? – спросил я, комкая чувства и ненависть в кулак.
– Джамаль… Хитрый, беспощадный. Сволочь…
Я хмуро глянул на Шамиля, что-то спрашивать не хотелось.
Спросил он:
– Хочешь узнать, кто отдавал приказание? Я… Хотя пожелание было и свыше… Ну, убей меня за это! На, бери автомат! – Он протянул оружие, равнодушно глядя мне в глаза. Рядом с нами никого не было.
– Когда ты успел научиться таким дешевым приемам? Хочешь узнать мою реакцию?
– Хочу узнать, каким ты стал… На журналиста не очень похож. Воевать, извини, тоже разучился. В этом деле, брат, без практики долго нельзя… Оружие человека меняет: оно делает его сильным и ищущим… Без оружия ты пешка в руках любой «шестерки».
– Оружие делает человека зависимым. На войне ему надо стрелять, надо постоянно помнить о нем, помнить, что должен выстрелить из него первым.
– Командир, – лицо Шамиля преобразилось, глаза успокоились, чуть пригас их черный огонь, – как же мы не встретились с тобой в Сухуми? Клянусь, твоя жизнь пошла бы по-другому.
Я саркастически усмехнулся.