Главное доказательство

Как и в случае с только что упомянутым хиромантом, я не буду злоупотреблять терпением уважаемого читателя, а позволю себе лишь краткое резюме.

Если из выслушанных мною миниатюр «Я и Шушкевич», «Я и Глебов», «Я и Бердник» исключить саму героиню, малозначимых персонажей, несколько излишние эмоции и несущественные детали, то суть той информации, которая стала мне известна, состоит в следующем.

Юрий Ричардович узнал об аресте Власова от своего сына, что для меня, как вы помните, особой новостью не стало. Естественно, что этот Юрий – фамилию его я пока не установил, буду заниматься этим завтра, – как и все сотрудники фирмы Шохмана, знал многие подробности этого дела и мог рассказать о них отцу. Между прочим, этого парня Евгений Наумович взял на работу именно по ходатайству Глебова, которого, в свою очередь, просил об этом Шушкевич.

Мошинская, кстати говоря, знала о том, что Глебов иногда помогал Юрию Ричардовичу материально. «Видите ли, Андрюшенька, Шушкевич ведь в жизни – крайне непрактичный человек. А в умении обращаться с деньгами – и вовсе младенец. У него в доме ни крошки хлеба не будет, а он на последние деньги дорогую книгу купит и тому же Глебову подарит. Вот Алексей Викторович и поддерживал Юру. При его-то доходах можно себе позволить быть немного филантропом»

А вот насчет Бердника я в своих подозрениях оказался не прав. «Пересекались» они все же с Еленой Борисовной. Произошло это совершенно случайно, причем тоже возле метро «Нарвская».

Женщина в тот день направлялась в гости к своей старшей дочери, а Константин Михайлович привез оперативнику из Кировского районного управления внутренних дел, который его до этого уже однажды допрашивал, ключи от квартиры Глебова – их требовалось изъять официально. Было это уже после ареста Власова. В разговоре со мной Бердник назвал коллегу «следователем», вот я автоматически и подумал, что речь идет о Крутикове. Для многих ведь что следователь, что оперативник – один хрен. Собственно, тогда Елена Борисовна и сообщила о том, что милиция нашла убийцу их общего знакомого. По ее словам, мужчина воспринял все это совершенно безучастно.

В заключение нашей встречи я прошу женщину дать мне координаты ее зятя – еще одного неожиданно всплывшего персонажа из окружения Глебова.

– Простите, но сначала я должна переговорить с Геником, – качает головой Елена Борисовна. – Видите ли, он достаточно занятой человек, и мне бы не хотелось.

– Нет проблем! – понимающе киваю я. – Если это вас не затруднит, вы можете передать ему номер моего телефона, и пусть ваш зять со мной свяжется, когда ему будет удобно.

С этими словами я протягиваю Мошинской свою визитную карточку на имя частного детектива Апаль-кова, которую Киселев тоже успел сделать, и спешу откланяться.

Что ж, судя по всему, Константина Михайловича из списка подозреваемых придется исключить. Пока, по крайней мере. Разумеется, алиби у него нет, ибо, повторяю, Бердник мог – и теоретически, и практически – совершив убийство, успеть на московский поезд. Но, что касается косвенных признаков, то он, прежде всего, не был знаком с Власовым и, следовательно, не имел ни оснований, ни возможности того подставить. Да и как бы он подбросил ключи от квартиры Глебова в «лексус»? И еще: как.

В этот момент у меня в кармане начинает верещать мобильник.

– Павлуша, ты не забыл, что мы тебя ждем? – раздается в динамике голос сестры.

Точно – я ведь обещал им с мебелью помочь. Смотрю на часы: начало шестого. Как раз еще есть время забежать за подарками для малышни.

Едва я успеваю переступить порог, как Машка виснет у меня на левой руке, а Ромка одновременно степенно здоровается за правую. Он уже большой – ему скоро аж тринадцать стукнет – и, соответственно, должен чувствовать себя мужчиной.

– Ты «Чупа-Чупсы» принес? – интересуется Машка.

– Конечно, принес, – улыбаюсь я, снимая куртку.

– А где они?

– Маша, подожди! Дай дяде Павлику раздеться. – Светка достает из шкафа и подает мне «плечики». – Представляешь, еще лифт не открылся, а она уже в коридор выскочила. Как чувствует, когда ты приезжаешь. Маша, не лезь в пакет! Все равно до ужина никаких конфет не получишь.

– А сколько чупсов? – игнорирует племяшка мамино замечание.