Грач между тем вернулся на свое место; он внимательно посмотрел на свою «сотрудницу» и, когда поток слез стал иссякать, заметил:
– Надеюсь, это добавит стройности мыслей. А то ты, верно, решила, будто я у тебя в полюбовниках. А насчет
Черняева взяла салфетку, промокнула глаза:
– Чего ты хочешь?
– Хочу, чтоб ты вспомнила своего офицера. Где он может скрываться? И кого из знакомых последний раз видела?
– Третьего дня.
– Что – третьего дня? – не понял Грач.
– Знакомого третьего дня видела. Ты ведь о том спрашиваешь?
– Какого знакомого?
– Такого. Который мне всю жизнь изломал. Я рассказывала…
– Подожди… – сказал Грач. – Не тот ли уж это господин, что нам на пролетке встретился?
– Он, – ответила Женя. И глаза у нее стали совершенно сухие. – Он врач, а я у него милосердной сестрой состояла. Больных помогала пользовать, в опытах ассистировала. Он меня растлил, совратил… А потом – бросил. А теперь вон где объявился… Видать, несладко пришлось в Петрограде, – добавила она со злорадством.
– В каких опытах? – переспросил Грач. Он почувствовал, как вдруг зачастило сердце.
– Да… Был у него пунктик. Лекарство изобретал, будто от всех болезней. Он на этом прямо с ума сходил.
– Как зовут?
– Дохтуров Павел Романович. Знатной фамилии, весьма ею гордился. Негодяй…
«Ай да белая полоса, – застучало в мозгу у Грача. – Ай да удача! Сейчас осторожненько. Да, главное теперь – осторожненько!»
– Расскажи мне об этих опытах поподробнее, – попросил он.
– Зачем? К опию не имеет касательства.
– А это уж мне виднее. Подробно расскажи, обстоятельно.