– Но почему же? – умоляюще спросила Анна Николаевна.
– Это попросту невозможно. Ни практически, ни даже в теории. Господа комиссары дело знают отлично. Постоянно ждут попыток освобождения и оттого начеку. Нет, царь изолирован, и передать ему что-либо абсолютно немыслимо. Да это и не даст ничего. Я полагаю иное.
Он замолчал и посмотрел на своих спутников.
Господин Сопов сидел мрачный, насупившись. Ему затея Павла Романовича в любом варианте определенно не нравилась. Зато Анна Николаевна была совершенно фраппирована, причем в самом положительном смысле.
– Я собираюсь, – сказал Павел Романович, – сделать большевистским вождям предложение, от которого они отвернуться не смогут. Панацея в обмен на жизнь и свободу царя. Вот так.
Клавдий Симеонович выпучил глаза. Поморгал, потом раскрыл рот, собираясь что-то сказать, да только ничего не сказал – закрыл рот обратно. Может, ему и подвернулся бы на язык нужный ответ, но тут зазвенел дверной колокольчик – требовательно и безостановочно.
Провизор встрепенулся и подкатился к двери. Распахнул:
– Чего угодно-с?..
В аптеку шагнул ротмистр, отстранив в сторону седовласого человечка.
– Господа, поздравляю, на улице дождь, – объявил он с порога. – Теперь еще и промокнем, как черти.
– Как же вы нас нашли? – удивилась госпожа Дроздова.
– Невелика хитрость. Куда ж и пойти лекарю, как не в аптеку?
Беседа тянулась третий час. На улице совершенно стемнело, по черному стеклу ползали большие мохнатые мотыльки. Им, наверное, очень хотелось попасть внутрь – спастись от дождя и согреться.
И ведь не понимают своего счастья, подумал Павел Романович. Окажись здесь – и вмиг спалят себе крылышки. И еще он подумал, что вся их компания напоминает этих вот мотыльков, увидевших волшебный огонек. Не сгорят ли они сами в своем предприятии? А ведь запросто, причем не в переносном, а в самом прямом смысле. Достаточно вспомнить злополучный «Харбинский Метрополь».
Разговор становился однообразным. Клавдий Симеонович вместе с ротмистром (в котором нынче господин Сопов нашел неожиданного союзника) убеждали, что затея с передачей большевикам панацеи – полнейшая ахинея и вздор.
Разгорячившись, Сопов спросил напрямую:
– Неужели вы хотите подарить большевикам вечную жизнь?
– Глупости, – ответил Павел Романович. – Вечной жизни не бывает. Да и не удержат они при себе панацею. Перегрызутся, передавят друг друга.
Анна Николаевна с планом Дохтурова соглашалась, однако ее замечания отличались значительной экзальтированностью и, увы, совсем небольшой основательностью.
При этом все трое вовсе не принимали в расчет, что лауданума у них в руках нет.