– И у вас такой же?
– Верно. Да только где мне его использовать? Мотаюсь над лесом, будто комар над голым задом, пардон. Все диспозицию красных изучаю. А чего ее изучать? Нету у них никакой диспозиции. Тем и берут. Вот у боевой авиагруппы иная задача. Там будет настоящее дело, помяните мое слово.
– И что, не просились перевестись? – продолжал приставать Павел Романович, вынужденно приспосабливаясь к собеседнику, потому что главный вопрос был еще впереди.
– Нет. Атаман ни за что не отпустит. Вот если б от адмирала пришло отношение… Да и то – вряд ли. Они с атаманом в контрах. Два медведя в одной берлоге. Хотя, разобраться, единое дело делают. Но я все-таки перейду! – воскликнул он неожиданно и пристукнул кулаком по коленке. – У меня в БАГ, знаете, товарищ имеется. Поручик Миллер. Он меня звал. Вот, даже кольцо подарил – это их, баговцев, знак, – авиатор покрутил на пальце широкое серебряное кольцо явно кустарной работы. – Так что подниму как-нибудь утром машину – и адье!
– Позвольте взглянуть?
Авиатор снял кольцо с указательного пальца левой руки (безымянный и мизинец отсутствовали) и протянул Павлу Романовичу.
Кольцо, натурально, самодельное. Широкое, но тонкое, а наверху эмблемка припаяна: двуглавый орел держит в когтях авиационный винт с лопастями.
– А кто таков этот Миллер?
– Лучший пилот, – убежденно сказал авиатор, забирая кольцо. – Самый лучший из всех, кто когда-либо летал над нашей грешной землей. А может, и из тех, кто будет летать.
– Чем же он так хорош?
– Вы не поймете.
– Я постараюсь.
– Миллер талантлив, бесстрашен и очень удачлив. У него лишь на германском сорок пять побед. Да еще здесь. Легенда! Под ним погибло двадцать машин. На нем живого места нету, вся нижняя челюсть на стальных скрепах. Однажды он дрался один с двенадцатью «Альбатросами».
– И победил?
– Да, – сказал авиатор. – Но послушайте, атаман просил вас над тайгой покатать. Не передумали?
– А куда ж вы меня посадите? Сами говорите – переднее сиденье вашего «Сопвича» под пулемет занято.
– Так я патронный ящик на время сниму, вот и поместитесь. Только почему «Сопвич»? У меня «Ньюпор». А вот на «Сопвиче» я вас точно бы не покатал. Это аэроплан одноместный.
Вот так и бывает: только решишь, будто улыбнулась тебе наконец удача, – и тут как раз получишь от судьбы по зубам.
Павел Романович наскоро разговор закончил и поспешил с авиатором распрощаться. Показалось, что тот ушел немного обиженный. Да только что оставалось делать?
Словом, пилот, да не тот.
ebooksa