– Глупо, – пробормотал он. – Мертв он. Жаль. Хороший был пацан.
Николай поднялся. Сумку он закинул на плечо, а пистолет Петровича взял в руку.
И подошел к двери, ведущей в коридор. Там все еще слышались крики и ругань – очевидно, в этом подвале была не одна комната, и теперь бандиты безуспешно пытались отыскать в этом вонючем подземелье записку, которая сейчас лежала в кармане брюк Николая.
Путь к люку был свободен.
Легко перепрыгнув через трупы деда Паганини и Петровича, Щукин побежал по темному коридору. У него было немного времени на то, чтобы добежать до люка и подпрыгнуть. У люка – в комнате деда Паганини – могли оставаться еще братки, но ведь у Щукина был пистолет.
«Буду напролом пробиваться, – решил на бегу Щукин. – Прятаться и красться не буду – хватит. Мне слишком долго везло. Теперь нужно перехватить инициативу у судьбы. А то ведь она, зараза, шалавая, как баба гулящая. Гладит тебя, гладит, да вдруг как врежет!»
Не успела эта мысль отразиться в его сознании, как уже полностью реализовалась в действительность. На этот раз оплеуха судьбы заключалась в почти полностью скрытом под вонючей водой трупе одного из братков.
Налетевший с разбегу на труп Щукин не смог удержаться на ногах и с проклятиями полетел на пол.
Упал он, впрочем, только на колени и не испачкался в дерьме по уши, лишь брюки забрызгал – но вот его неосторожную ругань услышали.
Тотчас за спиной Щукина раздались крики и топот множества ног – будто проснулось в страшном гневе сказочное стоглавое чудовище.
Николай проворно вскочил на ноги.
Он оглянулся, и в глаза ему ударил ослепительный свет электрического фонаря.
– Один из них! – долетели до него крики. – Вали!
Втянув голову в плечи, Николай ринулся вперед. Теперь счет шел на секунды – и с каждой секундой шансов выжить у Щукина оставалось все меньше. На бегу он вытащил из-за пояса пистолет Петровича и, почти не целясь, несколько раз выстрелил в громоздящиеся позади силуэты.
Четырьмя выстрелами прогремел пистолет в руке Щукина – и смолк. Но погас и сверлящий спину Щукина луч электрического фонаря. Щукин отбросил ненужный уже пистолет и, с удовлетворением отметив родившийся сзади отчаянный крик боли, побежал дальше.
Выстрелы ненадолго остановили преследователей Щукина, и бежать ему оставалось совсем немного.
Вот еще шаг, затем еще…
Щукин ускорил бег, потом, задыхаясь от напряжения, подпрыгнул и повис на кромке открытого люка в комнату деда Паганини – как утопающий цепляется за краешек полыньи.
– Э-э, – раздался недоумевающий голос прямо над Щукиным. – Чего там? Ты кто, мужик?
Заслоняя свет, в желтом четырехугольнике открытого люка возникла перекошенная небритая харя.