– Подстрелили меня, – дрожащим голосом сообщил он, отползая в угол, откуда он почти сразу же принялся время от времени стрелять по темному, исходящему предсмертными криками коридору.
Щукин посмотрел на Веронику Михайловну. Она не шевелилась. Судя по всему, она давно была в обмороке.
– Эй, вы там! – донеслось из коридора. – Сдавайтесь! Нас много, а вас… нет. Отдайте записку, мы вас отпустим.
Ну да, как же…
Держась за окровавленную голову, приподнялся с пола Студент. Он подполз к двери и попытался закрыть ее.
Ничего не получилось – мешали трупы его отчима и Петровича, лежащие на пороге.
Студент отполз в сторону и бессильно привалился к стене.
– Вероника! – позвал он. – Вероника, ты жива? Ответь мне!
Вероника Михайловна была без чувств.
– Папа! Папа!!
Дед Паганини тоже, конечно, не мог ему ответить.
– Сволочи!! – закричал вдруг Студент рваным голосом. – Сволочи!! Гады!!! Все, что у меня было!.. Все, что я любил!..
Он увидел Щукина и завел руку за спину.
«У него еще один пистолет? – мелькнуло в голове у Щукина. – Вот урод».
Закрыв голову руками, он прыгнул в угол, где, по его мнению, пуля Студента не могла его достать.
Несколько раз грохнуло. Щукин упал на пол. На него посыпалась штукатурка.
– Эй, вы там! – снова долетел в комнату грубый голос. – Даем вам последний шанс! Сдавайтесь, а не то!.. Все равно вам не жить, пидарасы!!
Григорий несколько раз выстрелил в проем двери.
– Ах так! – снова тот же голос. – Тогда получайте!!
В комнату вкатилась граната. Она толкнулась в ножку операционного стола и осталась лежать под столом.