Цыганка смерила приказчика коротким взглядом дельца, оценивающего, есть ли выгода в предложенной сделке, но все же спустилась в зал.
При движении шелк ее многослойных юбок шелестел, а украшавшее грудь монисто позвякивало.
– Господа хотят заказать песню? – обратилась она к обоим мужчинам сразу.
Захар выжидательно посмотрел на Василия Игнатьевича, но тот вместо ответа неожиданно бухнулся на колени перед черноокой певицей и принялся невнятно клясться ей в любви и осыпать затасканными комплиментами.
На смуглом лице цыганки не было и следа удивления или смущения. Она высвободила у приказчика руку и, сверкнув белозубой улыбкой, бросила:
– Господа должны меня извинить – публика ждет!
– Позволь навестить тебя после выступления! – В голосе Василия Игнатьевича зазвучали умоляющие интонации. – Я хорошо заплачу…
Певица тряхнула тяжелыми густыми волосами, чуть наклонилась к собеседнику и, продолжая улыбаться, тихо произнесла:
– Господин, наверное, путает меня с уличными девками. Я продаю свой голос и только его, а остальное дарю кому вздумается. И сейчас я уже занята.
С этими словами цыганка картинно развернулась и, постукивая каблучками, устремилась к сцене, сопровождаемая бурной овацией.
Пока Василий Игнатьевич прибывал в задумчивом настроении после отказа певицы, Захар решил выполнить то, что намеревался.
– Василий Игнатьевич, бывший ваш хозяин, покойник, просил меня одну вещь исполнить, когда почувствовал, что умирает.
Эта фраза наконец переключила внимание приказчика с цыганки на собеседника.
– Он сказал, что вы везли с собой два ларца с дорогими тканями и что в одном из них он, втайне от всех, спрятал принадлежавшую ему старинную икону. Она находится под вторым дном. Икону эту он просил своих близких пожертвовать в монастырь, такова была его последняя воля.
Василий Игнатьевич несколько раз медленно моргнул, будто пытаясь понять, что только что было ему сказано, и Захар терпеливо ждал.
– Да-а-а, помню эту икону Богоматери, – наконец пробормотал приказчик. – Как же это он мне не сказал, что решил ее увезти? А ларцы-то у меня в номере стоят на каминной полке! Отвезу их в Свияжский уезд, тетке его. Пусть она разбирается.
Захар удивился, что его больше ни о чем не спрашивают. Приказчик купца не мог не знать о втором жемчужном окладе иконы, пусть и разоренном, но все еще весьма ценном. Но о его местонахождении он у Захара ничего не спросил. Может быть, это от того, что Василий Игнатьевич надеется прибрать его к рукам, если оклад окажется в ларце?
Сам Захар умолчал по той же самой причине. В конце концов Кузнецов сам обещал ему драгоценность за услугу! Только доказательств никаких у ямщика не было, и для властей он будет таким же преступником, как и любой вор, задумавший утащить оклад.
– Господин желает провести время в обществе юной цыганки? – раздался рядом с их столиком голос неожиданно возникшего из полумрака метрдотеля. – Есть прелестная особа, готовая составить вам компанию. Если, конечно, вам это интересно.
Метрдотель низко поклонился и замер в ожидании.